ДиН память

Анатолий КУЛТЫШЕВ

* * *

Художник, я устал от вечного эрзаца,
подмены не заметит чей-то глаз,
но я-то вижу – я во лжи погряз,
я вижу – мне не может показаться.

...уже невежды у картин толпятся...

Художник, идеал неуловим,
как шар воздушный с ниточкой висячей,
а я, вприпрыжку скачущий за ним,
в который раз, как мальчик, одурачен.

* * *

Я против истины грешу...
Я сам соорудил запруду
теченью мыслей. Я ношу
вериги робости по пуду.
Да напирает отовсюду
реальность (что же, может быть:
жизнь такова, но как я буду
в ней жить, коль нечем дорожить?!).
Могу я потеплей одеться
или в кровать лечь отдохнуть,
но рядом с койкой против сердца –
один холодный Млечный путь.
Воспоминания из детства
не согревают, а мечта
омрачена былым злодейством.
И нет от будущих щита.
Смерть далека и не серьезна,
и сто причин, и сто сует,
чтоб, мысля: “Никогда не поздно”,
закрыться ворохом газет.
Газеты, койка, где я мерзну –
единственный мой реквизит.
Так и живу на фоне звездном,
где со всех черных дыр сквозит.

* * *

Фу, жизнь, фу,
не напирай пустотой,
не умещаясь в строфу,
пой
раковиной морской.

Сколько в тебе голосов,
кораблекрушений и жертв!
Слыша твой вечный зов,
кровь идет из ушей.

В сумрак вцепился рукой,
словно в кулисы актер.
Страшен мне час ночной,
вор
и ночной дозор.

С кем я останусь сейчас?
(Хоть бы случайный гость!).
В этот ночной час –
связь,
если даже врозь.

Знаю, поэт всегда
при смерти (пусть молодой).
Сдвоенная пустота
жизни и смерти пой,
пой,
раковиной морской.

* * *

Претензии мои, мои амбиции,
всё тайное и явное во мне
сгорит в нейтронной будущей войне
исписанными от руки страницами.
А как же вы, мои прекраснолицые?
От вспышки только тени на стене
оставите, чтоб говорить с убийцами
и выблядками их о старине?

Экскурсия.
А где-то в стороне –
фигурка мальчика в развалинах.
Он писает.
И дрожь гуляет по его спине
от удовольствия...