в чем не бывало пожал руку Райкова и, сощурившись, посмотрел ему в глаза. У Генерала была тяжелая, крепкая рука.
Заняв свое место у стола, Райков едва дождался своей очереди, чтобы отчитаться о работе за неделю. Когда Александр Павлович оттарабанил оду подконтрольным ему отделам, Чадов помолчал и тихо сказал:
— Дальше...
От сердца отлегло.
После оперативки Райков вышел на улицу и косолапой походкой побрел к своему офису. Пронесло ли грозу над его головой? У него не было иллюзий. Просто Генерал еще верит Райкову, а Чуркину уже нет.
Солнечный день набирал силу. Зеленели тополя, на клумбах цвели колокольчики, в траве стрекотали кузнечики.
Вдруг все вокруг Райкова потускнело. Он взглянул на небо. По нему плыли пышные толстобокие облака, прикрывшие солнце.
Одно смахивало на пушистого пса. Райков вроде бы прежде видел такое.

Александр Дашевский

МАТВЕЙ, БОТАНИК И ДВЕ ЖЕНЫ ЖАРКОЕВА

Сидоров искупался, посмотрел на звезды и лег спать. Пока он спал, его душа зарабатывала на кусок хлеба с маслом.

Предстояло во что бы ни стало нарисовать контракт — тысяч на двадцать для начала. Непутевый чулочно-носочный комбинат, задыхавшийся без рекламы, обитал в летней Ялте, вызывая понятную зависть у измотанных дождями сослуживцев Матвея.
Пухленькая секретарша бросила на стол билеты и побежала дальше, американский шеф пригласил Матвея в кабинет, потребовал план действий, сорвался и ругался двенадцать минут, обнаруживая склонность к садизму и нежелание терять форму. Матвей уже жалел, что знает английский. Часа два поплавав в бассейне, Матвей угомонился и едва не забыл о командировке. Все же пришлось лететь. Облака были похожи на беженцев, бредущих вместе с тяжелым скарбом в иные безопасные края.

Гостиница выкрашена в живительный розовый цвет. Позабыт американский босс. За задвинутыми шторами спит море. В соседнем номере женщина с шумом приводила себя в порядок. Море не шевелится, прижатое двумя одеялами — ночным штилем и свежей утренней жарой, уже пахнущей кофе и одеколоном.
“На юге гады ползают. Особенно змеи. Воробьев навалом. Цены высокие. Ходить жарко, лень и некуда”, — причитала гадалка из сна про взятие Парижа, поправляя противотанковый шлем. Матвей почти проснулся. Невыносимо спать на такой мокрой наволочке. Море под двумя одеялами шкворчало, как нагретая сковорода. Два месяца раковина не видела воды. Из душа подул ветер, когда Матвей попытался помыться.

сайт Александра Дашевского

Горничные набирали воду из поливальной машины, подъезжавшей к гостинице четыре раза в неделю, если, конечно, поливалка не ломалась или не уезжала на пожар. Матвей сел на кровать, как кусок хлеба, глотая остатки сладенького сока. Завтра он поедет по делам в Севастополь. Главное, что в четыре “РАФ” отвезет его обратно. Поздно вечером приедет Жаркоев. И они опять будут пить теплый портвейн на ялтинской набережной, несмотря на жару и нарастающую неприязнь друг к другу.
Матвей старался быть вежливым и поэтому говорил мало гадостей. Ночь взывала к дождю, но безуспешно. Два дня спустя жара спала, хотя ненадолго, и Матвей ожил, хотя засуха продолжалась.
Машины гудели под окнами гостиницы. Одна из них приехала за Матвеем. Поливальной машины не было — сегодня был не ее день.
— Найди то, что нужно тебе сейчас! — талдычил Жаркоев.
Матвей, пораньше вернувшись с работы, вдруг осознал не раз слышанные слова Жаркоева и честно принялся искать. Два раза обойдя гостиницу, Матвей нашел:
Розу на кафельной плитке, перевязанную розовой ленточкой, выпавшую или выброшенную из окна.
Голубую ель около столовой, обваренную кипятком.
Немецкую овчарку за углом книжного магазина.
Весы за решеткой прачечной.
Пластмассовую гвоздику, упавшую в клумбу.
Белое махровое полотенце на балконе, похожее на свою вечно лоснящуюся от крема хозяйку.
Есть вечно пьяный заместитель директора гостиницы.
Есть стоящая в холле кровать, не ограненная простынями и не приведенная в действие.
Одна роза, перевязання розовой ленточкой на кафельной плитке, выпавшая или выброшенная из окна. Вечно пьяный заместитель директора гостинцы. Умные полумертвые аквариумные рыбки с первого этажа. Голубая ель около столовой растет на пятьдесять сантиметров в год... Хватит!
Матвей и Жаркоев познакомились в симферопольском аэропорту. Матвей, засмотревшись на неправильные часы, пролил кофе под ноги выскочившей из-за колоннады нищенки (китайский термос выскользнул из рук и покатился по ступеням далеко вниз), а Жаркоев не только вернул Матвею стальной термос, но и подал несчастной мелочь из своего кошелька.
Поговорили о кофе и бомжах, перешли на музыку. Матвей почувствовал в Жаркоеве порядочного интересного человека и почти не ошибся.
— Рад был познакомиться. Я еду в Ялту, — сообщил Матвей, показывая рукой вдаль.
— Зачем едешь? — поинтересовался Жаркоев.
— Контракт подписывать.
— Кого с кем?
— Поживем — увидим, — пояснил Матвей.
— Ты хитрец. Откуда будешь?
Матвей подмигнул и мотнул головой как ворона.
Жарокоев сделал вид, что понял, и вдруг сообразил:
— Так ты москвич, значит!
— Да! — отчего-то обрадовался Матвей.
— А я поэт, — Жаркоев потупился, и как фокусник, извлек книжку.
— Хороший? — спросил Матвей.

Скачать полный текст в формате RTF