— Вот нашел нас дорогой! Поедем к нему. Сынок, ты поедешь к своему папе-тезке!
Через неделю Одинцова съездила в областной центр. Купила себе обновок, Феде – матросский костюмчик. Они уезжали на заре. Дремали искристые бурьяны. Блестели застекленные узорчатые заводи. Свеженькая черноглазая речка виднелась из-за березняков и ивняков и словно улыбалась, как деревенская подруга, испытанная на верность. Смеялась на стремнинах вода. Чисто, щебетно, жизнерадостно. Не поддаваясь морозу.
Елена расцеловалась с Олимпиадой, с соседками.
— Дочка, до свидания! Если не сживетесь, возвращайся. Будем рады, — сказала на прощание Олимпиада.
Отвозил Одинцовых на станцию Колобок. Чисто выбритый, до царапин на лице, в своем старом, но перекрытом полушубке, он сидел за рулем и всю дорогу бросал взгляды на Елену. В его глазах была не то паническая тревога, не то какое-то внутреннее ликование. Похоже было, что Елена ему нравилась, а может, и больше. Он купил ей на станции билет. Протянул на площадку проводнику Федора, подал чемоданы. И неожиданно бессознательно, молодецки привлек Елену к себе. И она ответила на поцелуй жестких, пропахших сладеньким самосадом губ. Потом председатель бежал за вагонами, убыстряющими ход, — кругленький, разрумянившийся, помолодевший, вылитый колобок. Впрочем, не исхитрившийся, да и не собиравшийся на удивление себе этого делать, не познавший телесно первой в жизни понравившейся ему женщины.

VIII.

Был вечер. Проводник обнес всех чаем, раздал постельное белье. Федя, привыкший чаевничать с Олимпиадой, допивал второй стакан горяченького. Ел с аппетитом мягкую булочку – сдобу, весело болтал ногами. Елена, приготовив приятно прохладную постель, сразу же подружилась с попутчиками, разговаривала так, как будто знала их с начала своей жизни, всем сердцем предчувствуя радужные перемены.
Федя выскользнул из-под столика и отправился путешествовать по готовящемуся ко сну вагону – золотовихрастый мальчонка в отглаженном матросском костюмчике. Путешественнику отовсюду протягивали конфеты, печенье и даже дали невиданный апельсин. “Какой красивый мальчик!”, — говорили все.
Усатый пассажир в шелковой пижаме нервно отложил на постель газету. Посмотрел на пришельца сквозь очки: “Ты чей? Кто тебе разрешил разгуливать?”
Гулко покатился уроненный апельсин. Федя вздрогнул. Побежал по вагону. “Ма-ма!” — закричал. И задал такого реву, что пассажиры повскакивали с мест, переполошились. То там, то тут слышались голоса: “Кто обидел ребенка?”
Навстречу сыну спешила Елена. Она подхватила Федора на руки, прижала к груди и счастливо проговорила:
— Почувствовал мой сын, что за волю надо бороться. Слава Богу, слова вернулись. Заговорил.

с. Знаменское.
Орловской обл.

Владимир Евдокимов

УПЛЫВАЮТ ОБЛАКА ...

Вице-президент компании “Высокие технологии” Александр Павлович Райков не ожидал катастрофы. Ранним утром в понедельник он готовился в своем офисе к оперативке у президента компании Филиппа Ивановича Чадова. Офис Райкова находился на отшибе, был небольшим и удобным: несколько кожаных кресел и диван, жалюзи, кондиционер и встроенный в стену бар. Александру Павловичу подыскали было кабинетик в главном административном корпусе, но он отказался переезжать.
Невысокий, с лысиной, кое-как прикрытой жидкими волосами, Райков едва виднелся за письменным столом, его ноги не доставали до пола. Обзвонив начальников подконтрольных ему служб, он внес пометки в ежедневник, искусно придал налет уникальности сделанному подшефными: Филиппа Ивановича, которого звали Генералом, было не пронять чем-то сереньким. Еще Райков уяснил: если не знаешь, что ответить Чадову, преданно, не мигая, гляди в его глаза и неси правдоподобную околесицу.
Затем Александр Павлович написал заявление об отпуске и положил его в кожаную папку. С нею и ежедневником под мышкой вышел из кабинета и, слегка наклонившись вперед, косолапой походкой побрел по внутреннему двору к офису Чадова. Рукава его пестрого пиджака примялись. Александр Павлович взялся за их края, потянул вниз (неряшливые раздражали Чадова), так что чуть не выронил ежедневник и кожаную папку. Он достал из кармана пиджака платок, чтобы смахнуть пыль с туфель, но тут же, улыбнувшись, сунул его обратно.
Рядом с корпусами цехов зеленели тополя, на клумбах цвели колокольчики. По небу неслись пышные, причудливой формы облака, и солнце едва пробивалось сквозь них.
Блаженно улыбаясь, Александр Павлович думал, где лучше провести отпуск — в Таиланде или на Канарах. А может, на Мальдивах?.. Нет, они отпадают: как говорит Чуркин, первый вице-президент, там только море да пляж... Замечтавшись, Александр Павлович неловко наступил на камешек и едва не потерял равновесие.
Райкову было мало пляжей. Со студенческих лет разъезжая по стране, Сашка любил бывать в музеях. Как-то в Третьяковке он обратил внимание на маленькую картину Венецианова. На ней были изображены хорошенький светловолосый мальчик из бедной семьи и красивый пушистый пес, который преданно заглядывал в его глаза. Сашка долго ходил по музею, но его тянуло к этой неброской картине. Она выражала то, чего не было в его жизни.
Он вспомнил об этой картине в один жаркий летний день, когда сокурсники увлекли его в лес по ягоды. Новичок, он бродил впустую близ березовых колков, вокруг которых были скошены травы, уморился и, когда наконец нашел ягодник, у него уже не было сил. Он лег на траву. Солнце клонилось к западу. Ярко зеленели березы. По рубашке прыгал кузнечик, и травинки щекотали шею. Овеваемый горячим ветром, Сашка глядел на пышные белые облака. Одно походило на пушистого пса с картины Венецианова. Сашка смотрел на дивной красоты облако, пока оно не скрылось за

Скачать полный текст в формате RTF