Владимир НИКИФОРОВ

НАСЛЕДНИК

(фрагмент романа)

Все персонажи являются вымышленными, а совпадения с подлинными событиями – случайными.

ВМЕСТО ПРОЛОГА

Из статьи Ивана Лукьянова в газете “Чистые руки”:
“В течение последнего года произошли два события, две смерти – одна в Израиле, другая в Париже, тесно связанные с нашим глубоко провинциальным российским городом. Однако все по порядку.
...Жила в нашем городе весьма примечательная личность. Не обладающая большими талантами, но донельзя целенаправленная, циничная, просчитывающая свои ходы далеко вперед. За внешними зигзагами жизненного пути – видятся точный расчет и безошибочное чутье человека, которого пожирала одна, но пламенная страсть: быть всюду первым!
Читатели “Чистых рук” поняли, что речь идет об “известном” писателе и “видном” ученом Юрии М., парижская смерть которого породила столько слухов и легенд.
А первым событием стала смерть престарелого выходца из Советского Союза Льва Ф., некогда весьма скромного начальника мелкого речного предприятия, в одночасье вдруг ставшего фактическим владельцем крупнейшего в регионе медицинско-оздоровительного центра, земельных угодий, конного завода, сельскохозяйственных ферм... Есть достоверные сведения, что практически все это завещано вышеуказанному Юрию М. Но, как видим, богатство не принесло счастья тому, кто не имел на наследство ни формальных, ни моральных прав”.

КНИГА ПЕРВАЯ.
ЗЕЛЕНАЯ ПРИСТАНЬ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. “ПРОБА ПЕРА”

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Я начал себя помнить с четырех лет: тополя в воде, зеленый берег со сваями и мостками, молодая мама, Фейгин... Река только-только очистилась ото льда, но грузчики уже разгружали автомашины под руководством хромого крикливого дяденьки в вылинявшем военном френчике с маленькой звездочкой над кармашком, а мама в новой, еще необмявшейся телогрейке и теплом платке сидела на пустом ящике и считала мешки с мукой. У нее в руках была сложенная пополам школьная тетрадка, где она отмечала мешки сначала четырьмя точками, потом точки соединялись четырьмя линиями по краям и двумя крест-накрест, так что каждый такой квадрат соответствовал десяти мешкам. Потом, когда я подрос, сам не раз рисовал и считал такие квадраты, помогая маме. А та весна стала для нас началом новой жизни: мы с мамой переселились на дебаркадер, в большую каюту на корме, а еще в нашем распоряжении была кухня с настоящей рус

ской печкой. После деревенской избушки, где мы жили вчетвером в одной комнате с бабушкой и тетей Верой, на дебаркадере было раздолье. Дебаркадер новенький, только что с судоверфи, и все было новенькое, чистенькое, непривычное: матрацы, приятно пахнувшие рогожей, суконные одеяла, толстые простыни, одинаковые тарелки без щербин и трещин, свежепокрашенные ведра, плащи-дождевики, черно-белые верхонки, кирзовые сапоги... Дебаркадер был не пассажирский, а грузовой и торговый, и мама стала шкипером и кладовщиком. Тут же были склад и магазин, а еще одно помещение занял Фейгин, начальник Зеленой Пристани. Той весной, моей первой весной, я еще не знал, что хромой дяденька и есть Фейгин и что “красная звездочка”, – самый почетный боевой орден, и когда вечером я встретил его возле сельмага, и он поманил меня рукой, я сжался и замотал головой. “Хочешь конфет?”, – спросил он. Я презрительно посмотрел на его пустые руки: тетя Рая давала конфет только в обмен на мясо, яйца и шерсть. “У меня сегодня праздник, – объяснил дяденька. – У всех сегодня праздник!”. Я заинтересовался: мама не говорила ни про какой праздник, наоборот, она сегодня была чем-то расстроенной, и мне так хотелось ее чем-нибудь утешить, порадовать; я и мимо сельмага-то шел к бабушкиному дому, чтобы выпросить яиц и обменять их на конфеты для мамы. “Ой, и правда! – тетя Рая высунулась из окошечка над узким прилавком. – Сегодня же Девятое Мая! Пять лет уж прошло!”. “Налей-ка мне, Раечка, сто грамм фронтовых! И запиши на меня полкило конфет, самых дорогих!”. Он выпил, вынул из кулька одну конфету, а весь кулек протянул мне: “Сам ешь и мамку угости. Она у тебя хорошая. – Вздохнул. – Папку помнишь?”. “Да ты чё, Наумыч? – снова высунулась из окошечка тетя Рая. – Как он его может помнить? – Привычно всхлипнула. – Вот и мои сиротки, тоже без папки живут...”. Дяденька вдруг рассердился: “Ты, Рая, не путай, – взглянул на меня, – вилку с бутылкой...”. “Да ладно, Наумыч, у нас на Зеленой пристани святых-то сроду не водилось”. Дяденька Наумыч неожиданно рассмеялся: “Хорошая ты, Раиска, баба! Эх, кабы не дела!..”. Мама удивилась и обрадовалась, когда я протянул ей кулек конфет: “Это бабушка купила?”. Я помотал головой. “А кто?”. “Дяденька...”. По маминому лицу пробежала тень тревоги: “Какой дяденька?”. Мне захотелось вернуть веселое мамино настроение. “Налей-ка, Гаечка, сто гьям фьёнтовых!”, – передразнил я дяденьку Наумыча и получил тяжелым вафельным полотенцем по лицу. Потом мы сидели с ней в обнимку и ревели, только я-то знал, отчего реву, а вот почему плакала мама? Выплакавшись, она сказала, что передразнивать взрослых неприлично, тем более Льва На

Скачать полный текст в формате RTF