шафтов и этносов, чтобы на ней могло расплодиться это лихое, привычное к беспривязному существованию племя, интернационал бродяг, осознанно, или неосознанно, ищущих постижения. Стоило пространству сузиться до одной восьмой, как исчезли необходимые для забега в ширину души условия. Да и массы сегодня заняты поисками совсем других смыслов, им не до гармонии пространства или времени, им бы просуществовать как-нибудь.
Остались у дела только бичи третьего, высшего разряда. Они продолжают искать.
(Недавно, перечитывая Рериха, обнаружил, что согласно древним преданиям, последняя битва народов, после которой наступит абсолютная гармония во всем свете, должна состояться на реке Катунь. То есть на моем родном Алтае. Так что Битва латышей с пермяками, вероятно, не из самых судьбоносных для народов, что, впрочем, и подверждается событиями 80-90-х годов.
Должен заметить, кстати, что известный Иван Кириллович Петухов и Янис Карлович Кикерис ничего общего между собой не имеют, одним и тем же лицом не являются).

г. Льгов Курской области

ДиН память

Саша ЧЕРНЫЙ

ИНТЕЛЛИГЕНТ

Повернувшись спиной к обманувшей надежде
И беспомощно свесив усталый язык,
Не раздевшись, он спит в европейской одежде
И храпит, как больной паровик.

Истомила Идея бесплодьем интрижек,
По углам паутина ленивой тоски,
На полу вороха неразрезанных книжек
И разбитых скрижалей куски.

За окном непогода лютеет и злится...
Стены прочны, и мягок пружинный диван.
Под осеннюю бурю так сладостно спится
Всем, кто бледной усталостью пьян.

Дорогой мой, шепни мне сквозь сон по секрету,
Отчего ты так страшно и тупо устал?
За несбыточным счастьем гонялся по свету,
Или, может быть, землю пахал?

Дрогнул рот. Разомкнулись тяжелые вежды,
Монотонные звуки уныло текут:
“Брат! Одну за другой хоронил я надежды,
Брат! От этого больше всего устают.

Были яркие речи и смелые жесты,
И неполных желаний шальной хоровод.
Я жених непришедшей прекрасной невесты,
Я больной, утомленный урод”.

Смолк. А буря всё громче стучалась в окошко.
Билась мысль, разгораясь и снова таясь.
И сказал я, краснея, тоскуя и злясь:
“Брат! Подвинься немножко”.