Михаил ПЯТОВ

ГОРЬКАЯ ПАМЯТЬ

БЕСПРИЗОРНИК

Приходил к тебе я стылый,
Весь оборванный и злой.
Ты погладишь: “Мальчик милый,
Почему ты стал такой?” —
Я уткнусь в твои ладони,
Или в твой подол уткнусь.
Ты в моих слезах утонешь,
Ох и жизнь — сплошная грусть.
А потом за стол усадишь,
Что-то в чашку мне нальешь,
А сама стоишь и гладишь,
Вроде плакать не даешь.
А меня жалеть не надо:
Мне от жалости больней.
Лучше было бы наградой:
Отругать меня сильней.
Я украл штаны и продал,
А потом галоши взял
У тебя. Я в эти годы
Чуть ли не воришкой стал.
Ты с галошами поймала,
Хоть сквозь землю провались,
А потом “Продай, — сказала, —
И начни другую жизнь”.
Я в село уехал сходу,
Там загнал галоши враз.
Пас баранов, после — воду
Я на ферму с речки пас.
Поднимался я с рассветом,
А, бывало, на заре.
Это было теплым летом,
Летом люди все добрей.
Через годы, через лица
Долго шел к судьбе своей.
Как мне надо поклониться
Доброй памяти твоей.

КРАСНОЯРСК В ОПАСНОСТИ

С юга если затрясет:
Красноярск водой снесет.
Если с севера рванет:
Радиацией убьет.
Да и в городе самом
Загазованность — содом.
Грязью в душу бьет и в лоб
И ведет живущих в гроб.
Вот проблема так проблема,
Где же этак будем все мы?
Так и этак — все беда,
Улизнуть бы, да куда?
Где-то кризис, там война —
Правит миром сатана.
Красноярск в опасности,
Может, это частности?

Может, пронесет беда
Нас от божьего суда?

ЗНАКОМСТВО

Что ж, давайте знакомиться, что ли,
Я — историк, учитель, поэт.
Не ханыга, не хлюпик, не нолик —
Ничего уже этого нет.
Объясняю не прозой — стихами,
Чтобы лучше запомнилось вам,
Что в пути напортачили сами,
Где враги напортачили нам.
И фамилия русская: Пятов,
И по имени звать: Михаил.
Презираю любых бюрократов,
Что страну довели до могил.
Наградило нас время судьбою:
В черный год был расстрелян отец.
И гоняла беда за бедою
В темный угол, аж в самый конец.
Я карабкался в жизни по кручам,
Чтобы как-нибудь выйти на свет.
Человека, чтоб жил бы, не мучаясь,
В нашем обществе, кажется, нет.
Годы мчатся совсем не для вида,
Каждый год всех нас красит под снег.
В октябре я на пенсию выйду,
Шестьдесят уж отстукает мне.
Это, в общем-то, строгая дата,
Только я не об этом грущу.
Вспоминайте поэта, ребята,
Я себя до сих пор ведь ищу.