Александр ПЕТРУШКИН
КАМЕНЬ
ТОБОЙ ГОВОРИТ
* * *
Прожив без меня две жизни –
ты научилась ждать
пока тебя память сотрет до рифмы
и, вымолвив – жаль,
Хронос посмотрит вслед и увидит в себе: как ты
примеряешь к морщине своей
промежуток моей пустоты.
Только тогда ты отпустишь меня навсегда – и я,
как свободу свою, твои обрету края.
БЕССМЕРТИЕ
Выбывая из пая причудливых метаморфоз –
Что, Овидий, все спишь
на карпатских небесных краях? –
На ладонях – все слово, которое вынести нес,
На чернилах же – ночь, что свои надкусила края:
Если спать – то и видеть
продавленный телом мороз,
Чтоб впечатать Гомера
в заносчивый ритм снигиря.
И – пройдя половину иль треть
мне приложенных лет –
Неприлежно зубрить
эту азбуку мертвых племен –
Опускаться не ниже, а выше –
туда, где надломленный свет –
Вьет гнездовье себе –
из пристрельных на имя – времен,
Выбирая небритой щекой пошрамнее кастет
Или нашему сраму, Овидий, подобный урон.
Что, Овидий, все спишь –
не свои – отпуская – слога
Под водою небесной?
Как рыба – глотаешь словарь?
Опускается ночь ниже нас – не по мере туга –
Как дорогу сдержав –
на плечо приспускается тварь
И связует – раскольные днем от людей – берега,
И в охоту смотреть,
уподобившись камню – как встарь
Ты смотрел. Вот, и я –
отбываю в страну – без вещей –
С Энеидой в подмышке,
с ненужным другим языком –
С папиросой в зубах –
состоя из просторных щелей –
Сокращая пути – как в лавины обрушенный ком.
Если спросится: кто? –
отвечай – по наитью – ничей –
До конца – до избытка изнанки –
извергнутым ртом.
Что, Овидий, не рано ли видим нам –
в сумраке – лес
Из – скороченых в тени –
людей или призраков их? –
Если спрошено – значит отвечено – значит отвес
Отклонился на сторону речи –
как птичий чирик –
Значит, зрит из бумаги –
на нас поделенный порез –
Как ни странно – в разрыве своем –
съединивший двоих.
Нас с тобою, Овидий,
пристрочит к реке назывной мошкара –
Это дальняя Припять –
за длинным туманом приходит сюда.
Что не спится, скорее, причина –
нежели ноль. До утра –
Говорит себе “нет” –
за личиною скрывшей нас “да” –
И себя о(т)пускает из неба, как смер(ч/ш)и гора –
Или ода звучит – как собой, захлебнувшись, вода.
То не утро зарится на твой занавешенный дом –
То плутоново царство –
к речей виноватым соскам –
То все девять кругов
притекают во фразы гуртом,
Как вина расстоянья –
отчего то подвластного нам.
А щенячий восторг
все летит из бумажных сторон –
Обжигая обратную ересь остывшим губам.
Что, Овидий, похлебка густа?.. –
в смысле: изгнана речь –
Вместе с нашей одеждой,
что свалена мертво в углу,
Отбывая оттуда, откуда бы надо истечь –
По-младенчески – с утренней жаждой –
в отцово “агу” –
Переправить нельзя – от того, и приходится лечь
В свой – насмешливый – полуязык,
из которого спешно реку.
* * *
Потому что река загибается там, где вода
Измюслявила краешек книжный
небесной бумаги,
Потому что скрывает в себе человек берега,
Оставляя глазам тридцать капель
законченной влаги,
Потому что всегда устает наполнять пустоту,
И обратная ей пустота вдруг пускается в джигу,
Я смотрю на тебя,
если видишь ты светлую тьму –
Но еще дословарную – ту, что не скручена в фигу.
Потому что ответ – это все, что надежно тебе,
От того, что слюней
не хватает почтовой бумаге –
Я стою сам в себе, как слуга
в полыхающей тьме,
И ладонью кручу у виска черноты, буераки