ную лавку и поднявшись на второй этаж в комнату дяди, обнаружил, что тот пляшет и дергается абсолютно одетый и никаким метаморфозам свое тело не подвергал. Его подбородок как всегда расписывался в воздухе голубоватыми восьмерками, и как только дядя открыл рот, чтобы запеть, сбросил с себя мутную капельку пота.
Окно позади было настежь распахнуто, и Вадим знал: если дядя устанет и запыхается, то сядет передохнуть прямо на раму, а из-за плотной шторы будут торчать только две половинки его худых икр; вяло подергиваясь, точно два пингвиньих крыла, они так и не смогут унять в себе конвульсию танца, пока дядя снова не встанет на ноги.
– Ах, как же это славно! – подморгнул он племяннику.
Вадим подошел к окну и встревожено перегнулся через раму.
– Что случилось?
– Когда я подходил к магазину, видел на улице каких-то подозрительных ребят. Возможно, они хотят залезть к нам. Понаблюдай из окна, хорошо?
Дядя остановился и тоже посмотрел на пустынную улицу. Не увидев ничего, он снова повернулся к телевизору и принялся повторять пассы.
– Конечно, послежу.
Вадим перевел взгляд на бутылку крепкого ликера, стоявшую возле дивана.
– Если тебе вздумается выпить, смотри сильно не горлань.
– Не учи меня. Иди спи.
– Как скажешь. Спокойной ночи, – попрощался он.

г. Москва

Елена БУРМЕЙСТЕР

* * *

Утро выгнется кошкой мартовской,
И расплещется по проулочкам.
Я себя причисляю к агнцам,
Ты меня называешь чудиком.
Это временно, все рубцуется.
Только стынет ли кровь горячая?
По проулочкам водят дурочку
И не знают о том, что зрячая.
В отстраненности осознание
Неизбежности и безгрешности...
Если звать ее, не докличешься,
Лишь рукою коснется в спешности,
Лишь на миг обернется в сторону
И на солнце свое залюбуется...
По проулочкам ангел вороном
Над людской слепотою кружится.

* * *

Где закрываются глаза,
Там открываются глазницы.
Белее самой белой птицы,
И легче легкого крыла
Она была, и выше слез,
И ближе к вечному пределу...
Доверчивая прядь волос
Струящейся змеей по телу.
Я говорил, что Бог не спас,
Что запредельностью не святы.
Она была огнем богата,
И догорал иконостас...

г. Барнаул