Булат ГАЛЕЕВ

ЗНАМЕНАТЕЛЬНАЯ ВСТРЕЧА:
СВИРИДОВ
О СВЕТОМУЗЫКЕ

(К 90-летию великого русского композитора)

Среди разного рода экспериментов в области синтеза музыки и света, начатых в 1962 году с исполнения “Прометея” А.Скрябина со светом, в деятельности казанской группы (сейчас НИИ) “Прометей” особое место занимают так называемые светомузыкальные фильмы. После любительских попыток создать абстрактные киноэкранизации музыки Скрябина (“Прометей”, 1965 г.), Вареза (“Вечное движение”, 1969 г.) лишь в 1975 г. представилась возможность снять фильм уже в профессиональных условиях – на Казанской студии кинохроники. В официальных планах студии и в титрах фильм именовался “Светомузыка”, но реально за ним закрепилось название музыкального произведения, взятого за его основу: “Маленький триптих”. Это небольшое симфоническое произведение написано великим русским композитором Г.Свиридовым, и фильм снимался, так сказать, с его “благословения”, т.е. при предварительном согласовании с ним самого замысла – дать этой прекрасной музыке светоживописную трактовку средствами кинотехники.
После завершения фильма, 29 января 1976 г. в одном из просмотровых залов “Мосфильма” состоялась встреча композитора Г.Свиридова с постановщиками светомузыкальной картины Б.Галеевым (режиссер) и И.Ванечкиной (сценарист). Кроме этого фильма был показан еще один, экспериментальный ролик “Вечное движение” на музыку “Электронной поэмы” Э.Вареза, снятый нами ранее. На просмотре присутствовали также кинорежиссер М.Швейцер и музыковед А.Золотов. В ходе встречи состоялась следующая беседа, которая была записана нами по памяти сразу после этой встречи.

Б.Галеев: Мы рады показать Вам, Георгий Васильевич, нашу работу, осознавая при этом возможность естественной авторской реакции “неприятия” чужого материала, введенного нами, – мы это понимаем – в уже законченную структуру Вашего произведения, отнюдь не предназначенного для исполнения со светом.
Фильм снимался не для широкого проката – для демонстрации на одной из международных выставок. Мы были связаны условием продолжительности музыки в одну часть кинопленки (чуть более 10 мин.), и – уже сами решили – необходимостью выбора музыки именно отечественного композитора. Прослушав десятки произведений, мы безоговорочно остановились на Вашем “Триптихе”. Музыка привлекла нас не только “незаигранностью”, но, прежде всего своей свежестью, подлинно русской родниковой чистотой. Подошла она для наших целей и потому, что в десять минут звучания вложено большое содержание очень разных по материалу частей. Простите, я по памяти воспользуюсь своим текстовым режиссёрским вступлением к фильму: это пейзажная, напевная первая часть (об

раз Родины, России), короткая вторая часть (образ испытаний и борьбы) и, наконец, искрометная, звонкая третья часть (образ радости бытия), прерываемая на взлете неожиданным ударом и завершаемая темой прощания с миром. Это прощание просветлено осознанием вечности жизни вообще... Надеемся, мы правильно поняли суть “Триптиха”. И что хочется особо подчеркнуть – мы решили световыми средствами углубить эту финальную мысль. Наперекор угасанию “стука сердца” в конце, экран высветляется в космическую голубизну, смыкаясь таким образом со световым решением начала произведения.
Г.Свиридов: Это очень интересно, я не против такой трактовки, но – давайте вначале посмотрим.
(Показываются поочередно оба ролика – “Маленький триптих” и “Вечное движение”.)
Г.Свиридов: А вы знаете – мне понравилось. Я первый раз вижу подобное, свет и музыка... Здесь уловлена суть музыки. Особенно интересны первая и третья части “Триптиха”. А вторая – простите, я не совсем понял, что вы хотели...
И.Ванечкина: Она очень короткая, всего 28 тактов. Свет решен просто: что-то, похожее на силы мрака, на черную птицу Чюрлёниса (уже из его “Триптиха”), “задавливает” сверху чистый пурпур, а затем силы света вновь опрокидывают темноту... У Вас дважды проводится эта тема медных.
Г.Свиридов: Возможно, и похоже на Чюрлёниса, но я этого не воспринял.
Б.Галеев: Или у нас не удачно, либо (простите, проверено в опыте) необходим повторный просмотр. Обычно мы показываем наши фильмы два раза – чтобы поначалу просто “познакомить” с новой музыкой и, главное, с новым материалом, светом. Но в данном-то случае музыка для зрителя знакомая... Выходит – мы сделали неубедительно.
И.Ванечкина: Георгий Васильевич, если сравнить наши два фильма...
Г.Свиридов: Мне, скажу откровенно, больше понравился Свиридов, чем Варез. Объясню почему. Электронная, конкретная музыка исчерпала себя в 60-ые гг. Я много слушал её – она быстро приедается при всем, казалось бы, бесконечном разнообразии средств. При всей своей красочности это скучная музыка... В изображении у вас такая же – пусть это и интересно очень сделано – отвлеченность, абстракция, в нем нет места никаким ассоциациям. Получается просто в два раза скучнее – сознанию не за что “зацепиться”. Нужно было бы делать наоборот. К Варезу – конкретное изображение...
Б.Галеев: Простите, я перебью, Вы попали прямо в точку. Варез писал эту музыку именно для сочетания с конкретными образами, даже больше – со статическими фотоизображениями людей, Христа, машин (в павильоне фирмы “Филипс” на выставке ЭКСПО-58, в Брюсселе).
Г.Свиридов: Вот видите. Кстати, в “Триптихе” иногда то же самое: изображение и музыка слишком близки друг к другу, близки по содержанию, по вызываемым ими ассоциациям. Получается – в обоих случаях – местами и в “Триптихе”, не только во втором фильме, знаете ли...
Б.Галеев: “Масло масляное”?..
Г.Свиридов: Да, да. И это нехорошо. Надо дать повод для возникновения новых ассоциативных связей...
И.Ванечкина: Нужен контрапункт! Наш основной теоретический тезис – добиваться единства звука и света на уровне слухозрительной полифонии, а не взаим