Александр ЛЕЙФЕР
РАЗГАДАТЬ
ЗАМЫСЕЛ БОГА...
Из жизни российского учёного
Александра Николаевича ГОРБАНЯ
Документальная повесть-мозаика
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Работа над этой книгой была уже в разгаре, когда в далёком Париже – городе, где я никогда не бывал, в газете “Русская мысль”, о которой я, конечно же, слышал, но которую никогда не держал в руках, появилась публикация неизвестного мне Петра Черкасова, непосредственно касающаяся жизни моего героя. Какими путями дошёл до Парижа секретный документ 1968 года, подписанный шефом советской “тайной полиции” всесильным Юрием Андроповым?.. Я-то по своей наивности думал, что андроповское письмо в ЦК КПСС, впервые опубликованное в 2001 году в вышедшем микроскопическим (250 экземпляров) тиражом новосибирском историческом сборнике, станет своего рода сенсацией этого документального повествования. Однако, в наш век Интернета и слегка приоткрывающихся архивов темпы распространения информации стали просто фантастическими.
Александр Николаевич Горбань, о котором пойдёт речь в этой книге, тоже был настолько удивлён данной публикацией “Русской мысли”: что счёл нужным на неё откликнуться. С его заметки и решено было начать книгу:
“ЖИЗНЬ СЛОЖИЛАСЬ ТАК
Есть в городке Бюр-сюр-Иветт под Парижем замечательный институт. Работает в нём всего пять постоянных профессоров, но их имена известны всем математикам и физикам-теоретикам. Со всего мира приезжают учёные в Бюр – общаться, учиться, работать вместе с этими профессорами. Повезло и мне – по приглашению Миши Громова (именно Миши, а не Михаила Леонидовича, он на этом настаивает) вот уже в третий раз я приезжаю в Институт Высших Научных Исследований. А за несколько дней до моего приезда в “РМ” N44311 Пётр Черкасов опубликовал интереснейший (ну, по крайней мере, для меня) документ – секретную докладную записку Андропова в ЦК КПСС с пометками Суслова. Говорится в этой записке о протесте студентов Новосибирского университета против процесса Гинзбурга-Галанскова 15 января 1968 года. То есть о нашем протесте. Я и есть тот самый Горбань, организовавший эту раскраску стен лозунгами протеста, из-за исключительной молодости которого (в момент деяния мне, студенту 1 курса, было 15 лет) судебное преследование было затруднительно. Именно это стоит за андроповским: “По согласованию с Советским РК КПСС гор. Новосибирска и парткомом университета было принято решение к уголовной ответственности виновных не привлекать...”. Не то было время, чтобы судить малолетних за политику с нарушени
1. Газета “Русская мысль” издается на русском языке в Париже. Журнальный вариант.
2. Приняв участие в знаменитом протесте против ввода советских войск в Чехословакию (август 1968 года).
ем закона, но и не было особого либерализма – за подобные действия в Ленинграде осудили ребят строго, приговорили к немалым срокам.
Кончается статья П.Черкасова вопросом: “Интересно было бы знать, как сложилась дальнейшая жизнь...” И вот судьба, я как раз в Париже и могу ответить.
Иосиф Захарович (Сахарович) Гольденберг был от преподавания отлучён, живёт в Пущине, работал до последнего времени библиотекарем в академическом институте. (И все же слава Академии: всегда там находились порядочные люди, которые могли приютить.) Прекрасный знаток словесности, недавно опубликовал книгу интересных стихов.
Мешанин и Попов после некоторых мытарств всё же построили свою жизнь, сохранив специальность. Мешанин – знаток языков, переводчик, Попов – физик. Несколько лет назад встречал их в Новосибирском Академгородке.
Алик Петрик... Не знаю почти ничего. Через несколько лет после событий прочитал в “Новом мире” записки Виктора Некрасова, в одном из персонажей которых безошибочно узнал Алика. Они в Киеве встретились и подружились. Помню отрывочно только несколько стихов.
В нашей компании был еще Вадик Делоне. Мы не стали его брать с собой и вообще посвящать в дело, потому что на нём висел условный срок. Но свою судьбу он все равно нашёл через полгода на Красной площади.2
Я... Мой отец, украинский историк и писатель Николай Васильевич (Микола) Горбань, проведший много лет в ссылках, сидевший в тюрьмах, рассказывал как-то, что в тобольской ссылке вместе с ним ходил отмечаться один анархист – с дочкой – и подшучивал: “Микола, я помру – за меня дочка отмечаться будет, а ты помрёшь – кто за тебя пойдёт отмечаться?”
Пришлось мне не сладко, но не ужасно тоже. Везло всё время на хороших людей. Жалко, не обо всех есть место сказать. Но вот два имени. В.К.Арзамасцев был директором профтехучилища в Омске, которое я после изгнания из университета закончил. Рекомендовал меня к восстановлению в Новосибирском университете. На его характеристику пришёл оскорбительный ответ: дескать, не вам о Горбане судить (дело в том, что я никогда не каялся, нет, не из какой-нибудь особой идейности, а просто, чтобы не потерять целостность души – потом бы себе не простил). А он тем временем стал секретарем горкома комсомола, и ответ вернулся к нему. Собрал горком, приняли решение – рекомендовать в местный пединститут. Опять же без покаяний – просто считал, что способному человеку надо учиться.
Другой, Г.С.Яблонский, – сам “подписант” (письмо 46-ти, против процесса Гинзбурга и Галанскова, Новосибирский Академгородок), сам с проблемами, четырежды устраивал меня на работу. И три раза выгоняли всё по тем же причинам. Кем только я не был – и токарем, и актёром, и ночным сторожем, но в основном научным “негром”: писал чужие статьи и диссертации.
Сейчас всё в порядке, сотни статей, полтора десятка книг, есть уже литература “о”.
Меня иногда спрашивают: “Не жалко ли: ведь если всю энергию, затраченную на поиски работы, на работу не по специальности, – да на науку, то где бы ты сейчас был?” Отвечаю: не жалко. Я по убеждению не
Скачать полный текст в формате RTF