Юрий ЛЫСОВ

ЭМИГРАНТЫ

ОБ АВТОРЕ

(предисловие дочери)

Жара. В Нижнем Тагиле белое солнце июля. Ляльке два с половиной года. Она на попечении отца. Он крепко сжимает ее ручонку своей сильной смуглой ладонью, – они переходят через трамвайные рельсы, а Лялька старается не отставать, резво перебирая ножками, пытаясь попасть в такт упругой отцовской походки. Мамы дома нет, и они сегодня идут обедать в ресторан...
В зале несколько дымно, посетителей не слишком много, в основном, мужчины, но есть и дамы, которые с нескрываемым интересом поглядывают на смуглого, крепкого сложения мужчину с белокурой маленькой девочкой. Несмотря на дневное время играет музыка – оркестр исполняет что-то довоенное, кажется “Татьяну”.
Отец делает заказ и, коротая время ожидания, берет дочурку на руки и идет с ней танцевать. Здесь многие танцуют, но с такой дамой на руках он один. Лялькины глаза сияют от счастья и гордости: она как большая, с ней танцует самый красивый, самый сильный, самый любимый мужчина ее жизни – ее отец.
“Татьяна, помнишь дни золотые?”
На всю жизнь она запомнит эти золотые минуты, этот день золотой. Редкий день – в этот день у Ляльки был отец...
Вот так видится мне тот далекий уральский день 1949-го года, с которого берут начало мои осознанные воспоминания о моем отце, личности неординарной и с непростой судьбой, о чем свидетельствуют отзывы тех, кто знал его.
В силу разных обстоятельств мне не часто доводилось видеть отца. Но те дни, те часы и минуты, когда жизнь дарила нам встречу, вместили в себя столько, что этого хватает для того, чтобы жить, “не пищать”, надеяться во всем только на свои силы, вставать там, где упал, и каждый день создавать себя заново.
Отец мой родился в 1920 году, в Средней Азии, в семье русских интеллигентов. Семейные обстоятельства сложились так, что в шестнадцать лет он уехал к своему дяде в город Чкалов (ныне Оренбург), где, несмотря на его юный возраст, он какое-то время работал директором школы, вплоть до службы (политруком) в Красной Армии.
Помню фразу из письма его к матери, моей бабушке, которое она мне читала: “Идем на запад. Цели почти известны”.
А потом – война, плен, польский лагерь Павяк. Ему было только двадцать лет. Но тех испытаний, которые ему выпали, как говорил он потом сам, “хватило бы на пять жизней”. Их было три друга, три товарища по фронтовой судьбе: Николай Степанович Белоусов, защитник Брестской крепости, (о котором писал в своей книге известный писатель Сергей Смирнов), ставший после войны народным артистом, Николай Владимирович Вишневский, будущий военный инженер из Ленинграда и мой отец, Юрий Александрович Лысов, выбравший профессию школьного учителя русского языка и литературы. Всем троим помог выб

раться из немецких застенков польский гражданин Йозеф Хоецкий и его дочери – Зита и Леокадия. Когда отмечалось двадцатилетие со Дня победы, газета “Известия” напечатала статью “Дом на улице Завила”, в которой рассказывалось о том, как семья Хоецких помогала советским военнопленным, снабжая их в лагере едой, а после их удачных побегов, которые они же и помогали организовывать, – одеждой и документами польских граждан, чтобы беглецы могли через польскую территорию пробраться к своим. В статье были названы и имена трех товарищей, в числе которых был мой отец. Год спустя, Йозеф Хоецкий был представлен советским правительством к награде. В Москву приглашены были также все спасенные Хоецким, но из трех товарищей приехали только двое – отца моего уже не было в живых.
Мне удалось пообщаться с боевыми друзьями моего отца, когда еще они были живы, и оба они отмечали его неподдельную любовь к своей родине, его готовность закрыть ее собой, что он и делал не раз во время войны, защитить ее от нападок, за что в лагере не раз угождал в карцер. Благодаря его находчивости, быстроте реакции и знанию польского языка, они сумели пройти по Польше, и добраться живыми к своим.
Обо всем пережитом и передуманном он хотел написать в своей книге, в которой “Эмигранты” должны были быть только одной из глав. Книга должна была охватывать период довоенной поры – времени чистой веры и искренних порывов, военное время тяжелых, нечеловеческих испытаний, свалившихся на плечи двадцатилетнего юноши, и послевоенный период – время нелегких раздумий, страшных открытий и потрясений, связанных с культом личности и его разоблачением на двадцатом съезде, с пересмотром своих взглядов на судьбу Родины, небезразличной ему до последнего его вздоха.
Все это он собирался осуществить уже в середине шестидесятых годов, но не успел, остался только план, состоящий из предполагаемых глав этой книги.
И все-таки, одна глава была написана, она перед вами – “Эмигранты” – о краснозвездной поре его юности, о светлых мечтах и надеждах. Рукопись была отправлена в одно из крупных уральских издательств. Вскоре пришел ответ, в котором предлагалось выполнить литературный заказ на индустриально-промышленную тему, поскольку печатать “о каких-то там эмигрантах сейчас несвоевременно”. Это был 1947-й год. Удар был серьезный. Но надо было дальше жить, и он всецело отдал себя самому любимому своему делу – работе школьного учителя.

Скачать полный текст в формате RTF