Владимир ЯРАНЦЕВ

О СТИХАХ НОННЫ СЛЕПАКОВОЙ

При жизни Нонны Слепаковой я, к сожалению, ее стихов не знал. И вот мне представилась возможность прочесть ее ранние произведения, которые прежде и не печатались...

“МСТА” (1961)

Сюжет туманится, как во сне. Образы и метафоры пляшут и поют, как на незаконной свадьбе бурной радости и отчаяния. Обыденность происходящего соскальзывает в ужас, странность – в кошмар. Все спасает река, главное имя существительное поэмы, всеядность реки. Ей ведь все равно: она течет, то есть уносит (без оглядки на истоки) словесные массы поэмы, все, что увидится – вспомнится – пригрезится автору. Вода универсальна: она и отражает, и искажает, она и освежает, и топит. Она – всеобщность, помноженная на равнодушие.
Рифма и безрифмие – два “берега” поэмы-реки. “Читателя поэма зазывает”. Но тут же (см. ближайшую рифму ) и “размывает”. Эта рифменная перекличка раскрывает суть “Мсты”, написанной неровно, по наитию, а не из бравады.
Хочется “праздничных” образов, но они взбрыкивают гротесками: “Подсолнухом брызжет крыльцо. // Сидит человекогармонь”. “Заболоцкие” образы, особенно про “бутыль вина, превращенного в пыль”, как-то неуместно распыляют-разбрызгивают словесную массу поэмы.
Впереди ведь главное – рассказ о стариках, их служивом сыне-палаче и казненной (на обед?) курице. Как, с каким выражением лица и мысли, с каким словесным привкусом входить нам в это подсюжетье? Спасает частушка: как интермедии и клоунские вставки в ренессансной трагедии.
Еще одна очевидная параллель – “Кому на Руси жить хорошо” Н.Некрасова. А кому хорошо? – Всем, если “без головы”. Отрублена она не только у “суповой” курицы. Старики во “Мсте” и впрямь “очень стариковские” и очень “куриные”: “голова – невелика потеря”, – говорит Н.Слепакова. “И видела – без глаз // И помнила – без мозга”. Это о людях той, “расстрельной”, поры.
Фольклор, как в некрасовском ярмарочно-хмельном эпосе или рассказах Ю.Мамлеева может быть ведь и жутким, выморочным. Как жутко фольклорен Иудушка Головлев автора “Сказок для детей изрядного возраста”. Как невинно жуток “СТАРИК” из поэмы: “Вот вернулся Феофил – восемнадцать убил. // Вот вернулся Ермил – двадцать девять убил. // Вот вернулся Сергунок, // Ворошиловский стрелок, // ровно сорок он фашистов, // ровно сорок застрелил”. Вроде о фашистах, а кажется, о нас, под “братками” ходящих.
Сергунок – лубок – Никита Моргунок. Ассоциации прозрачны. Теркин на том свете. Твардовский в “Новом мире”. 1961 год... Поэма течет, как по знакомому руслу, как “по праву памяти”. В следующем году напечатают “Один день Ивана Денисовича”.

“Кому-то все простится, // Кому-то отомстится”. Частушка, леденящая кровь. Человеческая кровь, застывающая на “расстрельных” стенах. И куриная кровь, обагряющая мирные яблоки. Это два кровавых берега Мсты, поэмы, окрашенной в зеленое (молодое, летнее, оттепельно-беззаботное) и красное (государственно-безжалостное, огнестрельное, как во сне происходящее).

ЛИРИКА

Стихи Н.Слепаковой более точны по интонации, чем по смыслу. Потому что недоработаны (найдены в рабочем столе). Или потому, что для автора, как в “Мсте”, важнее выразить эмоцию, чем ее запечатлеть, отчеканить своим генетически петербургским стихом. Рядом со строками-увальнями “Послания к подруге...” – “Заплавались в куреньях нижней славы”; “обвел ли тебя ангел, хранитель Мандельштам” – живут вещи стихотворения “Вещи – вокруг”. Здесь на полочках уютных строк стоят вещи, ставшие частью души поэтессы: “То глянет чашка на меня // невинным белооким донцем, // И чутко хрустнет простыня, // И вспыхнет лампа бедным солнцем”.
Заслонит ли “гладкая прочность окна” от ночи-жизни поэтессу, думающую не только о чашках и простынях, но и о Париже и его бардах? На этот вопрос отвечает больница где-то “на Карповке”: из нее насквозь видна “мазутная черная гладь” Ботнического залива, леденящая всё вокруг. “Уюта – нет”, – сказал еще один петербуржец А.Блок, поэт зимний, одинокий, смертный.
Таковы и стихи Н.Слепаковой. Они – одиноки, как Новый год знакового 1961-го. Классичность стиха и строки – кажущаяся. Они просто подморожены. Немилостью подруг и друзей, неведомой нам драмой жизни личной и творческой (это чувствуется). “Послание к звезде” – противотечения любви и презрения: “...Ты в низком небе доступным облаком плывешь”; “когда бы ты была бездарна, // я не писала бы тебе”.
“Мне старость затыкает рот... Я делаю наоборот”. “Наоборот” – суть поэзии Н.Слепаковой, нечаянное кредо ее нечаянного декадентства (“Наоборот” – культово декадентский роман Гюисманса).
У Нонны Слепаковой нет “направления” в литературном, терминологическом смысле слова. Ее поэзия течет, размывая берега. Не оглядываясь на хулы и хвалы.

г. Новосибирск