Анна САПЕГИНА

МУЖЧИНЫ
ПРОВИНЦИАЛЬНОГО ГОРОДА

ДУШЕЧКА

Вообще-то звали ее Оля, но я про себя всегда называла ее Душечкой. Была она высокой и довольно крупной, но любила все миленькое и маленькое. Вместе с конспектами всегда носила с собой в сумке коричневого плюшевого мишку с черными пуговичными глазами и аккуратно повязанным розовым атласным бантом. Часами она наблюдала за птичками, а встретив на улице котенка, непременно бежала за ним, чтобы взять на руки и долго гладить недовольно фыркающее, пушистое создание. Иногда на занятиях мы читали вслух, и, если в книге попадалось какое-нибудь чувствительное место, Душечка отворачивалась в сторону и вытирала слезы белым платочком, обшитым по краям голубенькими кружевами. Для пересказа она всегда выбирала самые трогательные истории и, стоя у доски и мечтательно улыбаясь, излагала их шуршащей бумажками и насмешливо хихикающей аудитории. В Душечке было нечто из прошлого века, какие-то несовременные наивность и свежесть. Казалось, она совершенно случайно попала к моим одетым в джинсы и растянутые свитера однокурсницам, громко хохотавшим, курившим и с наслаждением ругавшимся матом.
Когда мы познакомились поближе, выяснилось, что любимые занятия Душечки вполне соответствуют данному ей прозвищу. Она выращивала цветы, вышивала крестиком, пела старинные романсы, сочиняла стихи и грустные рассказы о любви. В те времена Душечка часто заходила ко мне в гости. Каждый раз она приносила с собой красную папку с зелеными тесемками, в которой лежали желтоватые листочки, исписанные изящным мелким почерком. Обычно мы сидели на кухне. Из крана капала вода, абажур лампы отбрасывал на стену изогнутую тень. Она читала мне свои стихи и рассказы, но слова скользили мимо моего сознания. Позвякивала ложка в чашке, покачивалась тень абажура, на полу, свернувшись в клубок, лежала моя собака и иногда настороженно приподнимала голову и разворачивала к двери треугольное ухо.
Мы учились в одной группе, и я часто разглядывала ее на скучных лекциях. Душечка старательно все конспектировала, но иногда, чувствуя мой взгляд, оборачивалась и улыбалась, отчего на ее щеках появлялись премилые ямочки. У нее были замечательные глаза – большие, темно-серые, окаймленные длинными пушистыми ресницами. Если присмотреться, можно было заметить, как вокруг зрачка по серой радужной оболочке веером расходятся темные пятнышки. Ресницы загибались вверх, и от этого лицо ее казалось немного удивленным. Движения Душечки были мягкими, неторопливыми и иногда какими-то неровными, как будто сидевшая внутри нее маленькая девочка не совсем справлялась с этим большим развитым телом.

Училась Душечка на одни пятерки, аккуратно посещала занятия и почти не принимала участия в обычных развлечениях студентов. Однако на третьем курсе, как раз тогда, когда мы неделю праздновали экватор, Душечка зашла в общагу, встретила подававшего большие надежды лохматого историка Костю и влюбилась в него без памяти. Роман был бурным, со слезами, письмами, долгими разговорами по телефону, бесконечными прогулками по городу. Каждый день Душечка звонила мне и рассказывала, какой чудесный ее Костенька, какой талантливый и умный. Она сидела на лекциях и улыбалась всем – лектору, однокурсницам, стенам, выкрашенным противной желтоватой краской. Когда ее о чем-нибудь спрашивали, Душечка вздрагивала, хлопала ресницами и несколько секунд изумленно смотрела на преподавателя. Тем не менее, сессию она сдала, как обычно, на одни пятерки. Костик тоже кое-как защитил диплом и устроился работать в музей. В конце лета они поженились и поселились в маленькой однокомнатной квартирке.
Как-то я зашла к ним отдать книжку. Душечка провела меня на кухню, так как по всей комнате были разложены необходимые Костику бумаги, которые было никак нельзя сдвигать с места. На кухонном столе, на подоконнике и даже на посудных полках стопками лежали книги. Свисавшая с потолка пыльная электрическая лампочка освещала серые стены, шкафчики с перекошенными дверками, гору грязной посуды в раковине. Пока мы пили чай, Душечка рассказывала, сколько книг прочла, какой умный Костик, как он ее любит и из любви к ней заставляет учить историю. “Каждый образованный человек обязан знать историю!” – говорит он ей каждый день. Я слушала, кивала головой, поддакивала. Меня ни на миг не оставляло ощущение нереальности происходящего. Душечка принадлежала к той породе женщин, которым от рождения предназначено носить меха и бриллианты. Она была несовместима ни с этой кухней, ни с этим разговором.
Тем временем Душечка из вороха книг извлекла знакомую мне красную папку. “Я начала поэму, – краснея, сообщила она мне. – Сейчас прочту первую часть”. И потекли гладкие, ровные строчки. Я пила чай, грызла каменную сушку и, как и прежде, совершенно не вслушивалась в слова.
– Ну, как? – спросила она, дочитав.
– Здорово! – как обычно, похвалила я.
– Слушай, я тут еще кое-чего набросала. Давай прочту?
– Уже поздно. В следующий раз, ладно?
Я стала собираться. Она стояла в маленькой прихожей и смотрела, как я завязываю шнурки.

Скачать полный текст в формате RTF