Алексей АЛЕКСАНДРОВ

ЛЕСНОЙ ЧЕЛОВЕК

1.

“...Лето тысяча девятьсот девяносто второго года я провел в лесу; судите сами: июнь, июль и без малого август. Далеко-далеко бесилась холера. Я, худощавый, но крепкого здоровья молодой парень, в глуши надеялся избежать эпидемии.
Стараясь не думать о том, что происходит в городе, я и Яков занимались обычными делами: приводили в порядок рыболовные снасти, чистили оружие, обустраивали сарайчик. Добыча необходимого для двух человек пропитания была делом времени. Здесь, конечно, основную роль играл огромный опыт Якова. Охотник провел в лесу большую половину своей жизни, однажды решив уединиться и уйти от суеты, характерной для скоплений людей. Последние пятнадцать лет он жил в домике на берегу озера, недалеко от могил двух утопленников. Одиночество и близость кладбища нисколько не тяготили этого молчаливого и доброго человека. Когда-то он завел собаку; клички ей не дал; собака погибла в 1984 году, разорванная на части неизвестным лесным чудовищем.
Тем летом часто выдавался подходящий для рыбалки день.
Мы накачивали воздух в резиновую лодку и отправлялись за плотвой. Озеро было совсем небольшое, и нередко мы переплывали на другой берег, и там удили рыбу. Ясное дело, на голый крючок много не наловишь. Нужно запастись приманкой. В день рыбалки, рано утром, матерясь и хлопая друг друга лопатами по задницам, разгоняя сон, мы отправлялись за червяками. Яков знал одно место, где черви лежали под землей, сплетясь в громадный шевелящийся ком, как будто пожирая друг друга.
Ничто первое время так не было мне не по душе, как необходимость просыпаться в пять часов утра, а иногда и раньше. Для студента-астронома ничего хуже не придумаешь, да и для любого студента три часа ночи – не слишком позднее время отхода ко сну. Уже где-нибудь под утро студент засыпает над книжками, держа в руке медную пулю на ниточке – нехитрого устройства будильник.
Оказалось, все дело в привычке, и очень скоро после бегства из города я приучился просыпаться вовремя. Недолго повалявшись на нарах, я бледным, обнаженным выскакивал из избушки. Иногда я окунался в ледяную воду, другой раз просто брился перед осколком зеркала, прикрученным проволокой к дереву, или сидел на влажном мху, чтобы взбодриться. К этому времени Яков успевал развести костер, согреть немного воды и приготовить чай. Чай был особенный, по-правильному назывался чага. Потому что это был северный чай, заботливо срезанный, раздробленный и высушенный древесный паразит. Так вот, затем мы завтракали, мясом или чем попроще. Помню, часто приходилось колоть дрова. Дрова были нужны, во-первых, для печки в избе. Во-вторых, для костра. В-третьих,

для бани. Каждую неделю (можно было и чаще) мы парились в маленькой бане. Хорошо после бани! Особенно, если оденешься в чистую одежду. Требовалось много, очень много дров, и мы едва успевали их колоть достаточное количество.
Дни не особенно отличались один от другого, разве что погодой. Отдыхать в лесу некогда, тебя ждет рыбалка, колка дров, обустройство сарая и курение табака. Курить как обычно мне надоедало. И я начинал просто жевать папиросы, втягивая носом лесные испарения. Любое колебание почвы заметно под ногами в такие моменты. Табак был противен на вкус, я плевался им.
С Яковым я поладил легко и быстро. Разговаривал он мало. По-видимому, он вел дневник: часто что-то записывал в тетрадку, мне читать не давал. По мне так если не вести в лесу дневник, сойдешь с ума. Я тоже вел дневник, но не знаю, чем он мне помог.
“12 июня. Около полудня встретил катер из деревни. Вести тревожные: погибла половина населения города. Привезли консервы, леску, рыболовные крючки, папиросы и керосин. Яков отсутствует: бродит по лесу уже вторые сутки (с ружьем). Наверняка выслеживает кого-то”.
Переждав эпидемию, я надеялся вернуться в город с тем чтобы продолжить занятия в университете. Многим ли моим друзьям удалось спастись, думал я. Когда я уезжал, творилось такое! Да, право, я старался не думать об этом.
Карельский лес дает мало поводов для радости человеку, попавшему сюда впервые на долгое время. Более того, здесь сразу мерещится скрытое от глаз злодейство. Многочисленные мари, ламбушки, погубившие сотни людей, загадочные нагромождения валунов – все это наводит на мысли о смерти. Я бродил здесь целыми днями и не встретил ни души. Впрочем, завидь я кого-нибудь издалека, наверняка постарался бы избежать встречи. Почему – сам не знаю. Почему-то страшно.
Обычно подсознательная часть человеческого мозга представляется нам песчаной косой; в песок врыты прогнившие доски, увенчанные человеческими черепами. Это не так. Пограничная полоса между сном и бодрствованием, или, если хотите, между жизнью и смертью – это не что иное, как карело-финская территория, прекрасный заболоченный край, край голубых озер, край лосей, увязших в трясине, – а мне пришлось увидеть одного такого.
Десять тысяч лет назад по этой местности прошел ледник.
Огромные массы наступающих льдов выворотили из земли огромные камни. Рельеф изменился. Тем не менее в Карелии нет слишком глубоких озер и слишком высоких холмов. В конце концов человек разумный обнаружил здесь сотни сотен различных водоемов и нагромождения сырого мха, а еще главную загадку для нас – деревья.
Ты скажешь, это все фантазии и я немного зациклен на мыслях о собственных похоронах. Но я слышал о некоторых случаях, происшедших в разное время с охотниками и рыбаками. Истории эти лишний раз подтверждают, что самая неожиданная беда может приключиться с каждым в этих местах.

Скачать полный текст в формате RTF