Виктор КИРИЧЕНКО

РАССКАЗЫ
ПРО ВИТЬКУ

ОСОБЕННОСТИ НАЦИОНАЛЬНОЙ МУЗЫКАЛЬНОЙ ЖИЗНИ

Ах, первая семиструнная подружка! Как горячо они с Витькой любили друг друга!.. И как мало умели... Но это ведь извечная история: “Если бы юность умела, если бы старость могла...”
Она предпочла Витьку его старшему брату – и Витька по сей день благодарен ей за этот выбор. Тем более, что Стасей геологом-романтиком так и не стал, хоть и окончил свой геофак с блеском. А уж ходить с распухшими пальцами он и вовсе отказался наотрез. Правда, у этого была одна все извиняющая причина. В раннем детстве на ухо Витькиного братца наступил медведь. По крайней мере, так говорили мама с папой.
А Стасеева гитара стала Витозовой и уехала в Питер учиться другой романтической профессии. Они с Витькой решили стать строителями речных гидротехнических сооружений и ГЭС. Только дожить до выпускных экзаменов бедняжке не довелось. Она утонула во вздувшейся от весеннего паводка реке Рощинке, что неподалеку от знаменитого Разлива и шалаша вождя мирового пролетариата.
Впрочем, Витька до сих пор вполне искренне утверждает, что она может быть не утонула, а доплыла до Финского залива, попала в руки какому-нибудь Тойво и заставила его долго ломать голову, размышляя об особенностях русской национальной музыкальной жизни.
А утонуть, судя по всему, должны были Витька с напарником по байдарке “Салют-2М”. Этот несчастный “Салют” бросило правым бортом на торчащий каменный зубец и, пока матросы пытались отпихнуться от препятствия дюралевыми веслами, резко накренило. Дальше все произошло стремительно. Вода хлынула через фальшборт... прорезиненные борта на мгновение раздулись... потом что-то хрустнуло, заглушив рев шиверы... и байдарка мокрой блестящей тряпкой обняла свой роковой камень и экипаж. Кое-как выпутавшись из этих гибельных объятий, парни моментально попали в другой переплет. Свальная струя начала заталкивать их под оставшийся с зимы береговой айсберг, в котором талая вода успела пропилить лишь глубокую пещеру. Понимая, что оттуда они не выберутся до лета, терпящие бедствие как могли сопротивлялись потоку, цепляясь за чудом подвернувшуюся корягу. Сейчас, по здравому размышлению, Витька уверен, что вряд ли сопротивление продолжалось больше пары минут. На большее в ледяной воде ошарашенный аварией человек попросту не способен.
Внезапно ноги товарища мелькнули у Витьки над головой. Не успев даже удивиться такому выверту, он тут же понял его причину, разглядев перед самым своим носом брошенный сверху конец капроновой веревки. Слава Богу, на конце веревки был узел и уже коченеющие руки с него не соскользнули. А первое, что бросилось в глаза на берегу, был блестящий резиновый сапог на левой ноге спасителя. Правой ноги у

него не было по самое “не могу”. Вместо нее парень опирался на зажатый подмышкой костыль, нисколько не помешавший ему закончить благое дело – перетащить потерпевшего кораблекрушение через бровку айсберга, где его подхватили еще несколько крепких рук.
Повторять все услышанное в последовавшие несколько минут Витька до сих пор не любит. Вспоминая это, он начинает нервничать и пытается подсесть к своему старому пианино, привезенному из родительского дома. Если его вовремя не отвлечь чем-нибудь, можно считать вечер испорченным. Но мы с супругой уже освоились с Витькиными забросами и вовремя их нейтрализуем.
А тогда, на берегу Рощинки, Витька узнал много нового о своем месте в дарвиновской теории происхождения видов. Повода для особой гордости, как вы понимаете, эта информация не давала. Не утешаться же тем, что первая обезьяна якобы вела свой род от таких расп...дяев, как он со своим товарищем по несчастью?
Витька, впрочем, попытался сохранить лицо и сослался на опыт сплава по бурной карпатской реке Черемош. Была у них с папой за плечами и такая афера, только чудом закончившаяся благополучно. Но, кажется, этого делать не стоило. А может быть у спасателей с Черемошем были примерно такие же счеты, как у Витьки с Рощинкой. По крайней мере эмоциональная убедительность проповеди только возросла – и мой герой заткнулся. Как выяснилось, сделал он это поздно, ибо с того самого дня теплое домашнее имя Витозик вытеснилось иным прозвищем.
Каким? Терпение...
Стояли эти ребята лагерем неподалеку от места кораблекрушения. А одноногий пират явно был одним из лидеров команды. Около их могучего, сложенного по-таежному костра, потерпевшие бедствие бедолаги отогрелись и обсушились. Потом они совместными усилиями спасли то, что еще можно было спасти – превратившийся в заледеневшую вермишель каркас байдарки и ее обшивку. Оба весла, рюкзаки и гитара в списках спасенного имущества не значились.
Пока Витька с товарищем, хлюпая носами, кое-как упаковывали остатки “Салюта”, их спасители расселись вокруг костра, заварили в ведре чай и начали его пить. И петь песни. В голове Витькиной шумело и звенело. Может быть поэтому только позже, в электричке, он с досадой и изумлением осознал, что пели-то они те самые песни со Стасеевого магнитофона, за которыми Витька безуспешно гонялся почти три года.
В том числе и про синие сугробы.