Елена ЧАЧ

ПРЕДЧУВСТВИЕ

* * *

...гроза
подкралась незаметно,
пока стремительно, легко
полоски солнечного света
стрижи срезали над рекой.
Она обрушилась мгновенно,
тяжеловесно, не щадя,
и разрасталась, ширя стену
неумолимого дождя,
и обрывалась с мутной грани,
не уставая бить, хлестать...
И был продрогший мир, как странник
у разведённого моста.

* * *

Мне бы сейчас... куда?
Молчат города, поезда,
причалы, уснув, молчат...
Звёзды сквозные –
сотни замочных скважин.
Тысячи, тысячи скважин –
но нет ключа.

* * *

Любовь моя, корни твои – горели?
Из твоего ли ствола – мой посох?
Я среди тысячи суеверий
верю, что снова всё будет просто.

Но лихорадочный блеск в глазах
меня – как акцент иностранца – выдал.
Ни подавить, ни сокрыть нельзя
цепкий румянец и шумный выдох.

Любовь моя, боль моя, ты жива?
И кто за тебя поручиться может?
...что-то придумаю, но сперва
губы и голос ответят дрожью.

* * *

Только почувствую: плохо тебе – дрожит
мир мой, как шкаф посудный, как старый ящик,
рухляди полный. В сутолке дребезжащей
я ощущаю: страх в глубину проник
до корневищ моих, до моих основ.
Слышу – не слышу... не знаю, но будто чую,
что под ночной нельзя заходить покров,
если во мне не теплится “аллилуйя”:
этим сожгу колючий сушняк тоски...
и помяну в молитве горящей имя...
имя твоё... чтобы мой страх погиб,
сгинул, под землю ушёл, закутил с другими.
Может быть, там фанфары ему трубят,
может быть, там поживу себе достанет.
...вижу: в опале, полученном от тебя,
в хрупком кулоне – окаменело пламя.

* * *

Было раннее утро. Наушники хмуро шипели
и цедили басы, словно горький лечебный отвар.
И скользил пешеход.
И, ослепший от снов, понедельник
через двери подъездов
сквозил на замёрзший бульвар.

А туман от реки наползал напряжённо и густо
и вставал вдалеке,
как фантом Notre-Dame de Paris,
и мелодия плейера,
слившись с мелодией пульса,
уносила вперёд, убыстряя движенье крови.

Мирно звякал трамвай.
На часах – ещё шесть восемнадцать.
Превращаясь в единство
из сотни размытых картин,
город вздрагивал в такт
и себе опасался признаться
в том, что музыка – словно шутя –
дирижирует им.

ОДНОМУ СОВРЕМЕННОМУ ПОЭТУ

Так привычен в пути лишний крюк,
завиток, изгиб,
чтобы что-то своё оставить на чердаке,
а стихи – и чужие даже – порой близки,
словно горсть кедровых орехов в моей руке.

Я люблю ароматные ядра под скорлупой,
хвойный дух, отпечатки смолы
и шершавый цвет.
Но бывает коварно-насмешлив орех пустой:
вроде крепок на вид, а расколется – сути нет.

Ты, умолкнув, услышишь внезапный
неровный стук –
странный звук, усиленный эхом от всех дорог.
Это я, отбрасывая пустоту,
всё ищу затерянное ядро.

г. Омск