Мне почему-то думалось, “гвардеец” слезу пустит или шептать что-нибудь начнёт, но он постоял строго и тихо, слегка опустив голову, перекрестился, зачерпнул землю и бросил сухие комья на крышку гроба.
“Роллекс” улетели в траву, но мужчина даже не заметил.
Бросили и мы по горсточке. Солдаты заработали лопатами.
В кармане завибрировал “мобильник”. На экране высветился знакомый номер – редакторша с киностудии, очевидно, рвала и метала...
Вот он, долгожданный звонок – и что мне ответить? Я вдавила кнопку – экран безжизненно потух.
– Пойдём, – потянул меня за рукав дядя Федя. – Ему одному побыть надо.
К “гвардейцу” подскочил незнакомый высокий парень, под лёгким летним пиджачком которого угадывался пистолет.
– Сергей Леонидович, что же вы так? – запрыгал он вокруг “гвардейца”. – Нельзя вам одному. Такими деньгами ворочаете! С американцами контракт на носу... А вы через овраг, без охраны... И часы, батюшки, часы!
Парень поднял “Роллекс” и попытался застегнуть браслет на руке “гвардейца”.
Дядя Федя что-то шепнул охраннику на ухо.
– Да-да, – закивал головой парень. – Пойдёмте, Сергей Леонидович. “Джип” починили...
– Оставь его, – буркнул Влад, наступая на охранника.
– Не могу, братцы, не могу! Нельзя ему без охраны! – оправдывался тот.
– Здесь у него охрана ого-го! – сказал дядя Федя. – Почище бронированного “джипа” будет.
У околицы я обернулась: “гвардеец” всё также строго и прямо стоял у дуба, и их силуэты, как в довоенном американском фильме про гражданскую войну между Севером и Югом чернели на фоне синего неба.
И, клянусь, никакая Вивьен Ли с её точёной фигурой в пышных юбках, не могла сраниться красотой с этим неуклюжим пожилым мужчиной. И в подмётки она ему не годилась.
– Сколько ему было лет, когда отец на войну уходил? – спросил Влад.
– Лет пять было, – уверенно ответил дядя Федя. – Должен помнить.
И “гвардеец” помнил. Потому как всё врут греки про сладкие воды забвения.

P.S. В мае 1942 года 2-я ударная армия Волховского фронта, на которую Ставка возлагала особые надежды по прорыву блокады Ленинграда, была окружена, а командовавший ею генерал-лейтенант Власов добровольно сдался в плен. Брошенная на произвол судьбы, увязшая в глухих лесных болотах и преданная своим командующим армия продолжала сражаться. Лишь немногим удалось вырваться из окружения. Погибшие солаты так и остались лежать в лесах. Каких-либо крупномасшатбных, финансируемых работ по их розыску и захоронению не велось, не ведётся и вестись, скорее всего, не будет.

г. Москва

Владимир ЖОЛНЕРОВСКИЙ

* * *

Я перила мостка над рекою,
Что так близко друг к другу прижались,
Тихо глажу озябшей рукою –
Там, где пальцы твои прикасались.

* * *

Леса вечные скитальцы,
Заплетая след врагу,
У лесной избушки зайцы
Пишут строчки на снегу.

Ветер снег несет, не ленится,
Сыплет в стылую трубу.
И у входа дров поленница
Слезно просится в избу.

ЖИВ АПРЕЛЬ

Еще по рощам снег лежит дырявый,
Но на полях, с открывшейся земли,
Исходит пар, и робко всходят травы,
И лес плывет в сиреневой дали.

Водою талой полнятся колеи,
И ив кудрявых дружная родня
По поводу весенней ассамблеи
Стоит в воде, подолы приподняв.

Пришел апрель раскисшею дорогой,
С мальчишками судачит у ворот,
С проснувшейся березкой-недотрогой
Играет, как с Психеею Эрот.

Сидит задумчиво, суму свою и посох
У дома на сухое положив,
А воробьи с оградки смотрят косо
И меж собою – радостно: “Жив! Жив!”

Мужик кобылу вывел – поит с лужи.
Задумался, играя поводком.
А из воды – по отношенью к суше,
Ногами вверх – кобыла с мужиком.

г. Томск