ставлены нами в виде пирамиды, “Гробовщик” же выделен как пункт центрации и имеет собственную оригинальную структуру. И если композиция всех 4-х повестей усложнена выявленными нами вихревыми, спиральными и кольцевыми приемами, то композиция “Гробовщика” более линейна, предельно упрощена. Нам кажется, что тематика, смысловая нагрузка этой повести вполне оправдывает этот авторский прием. В основе – прямо противопоставлены (отражены) “Выстрел” – “Станционный смотритель”, “Метель” – “Барышня-крестьянка”, конечно же, не без сложных взаимосвязей друг с другом. “Гробовщик” находится в центре цикла, являясь его кульминацией, как бы вершиной пирамиды.
Подобными “расчетами” мы вовсе не хотим доказать, что Пушкин создавал “Повести Белкина” по каким-то до мелочей продуманным чертежам, пользуясь законами геометрии... Но ведь нельзя не отметить, что циклу действительно присущи гармония и красота архитектурного произведения, совершенство сложнейшей геометрической фигуры! Для нас подобное видение произведения стало основным способом систематизации исследуемого материала, наглядным изображением всех мотивов и композиционных приемов, с помощью которых они находят свое воплощение.

4. МОЙ ПУШКИН

Тема, с которой начинают слишком многие и от которой нам очень хотелось уйти... Что значит – “мой Пушкин”? После Гоголя, Достоевского, Ахматовой, Цветаевой... Не слишком ли отважно мы порой “присваиваем” себе то, что давно уже стало достоянием нации, а может быть – всего человечества? Не напоминаем ли в этой наивной попытке известного гоголевского персонажа, который чувствовал себя “с Пушкиным на дружеской ноге”?..
“Громада Пушкина” поднималась для нас постепенно – и наконец мы поняли, что масштаб Пушкина – осознанное нами его величие – вовсе не подавляет... Гений, открывшийся в своей всечеловеческой значимости, только тогда и становится по-настоящему близким, своим – “моим”, когда вселенская мощь его творческого усилия становится и моим усилием тоже. Моим усилием понимания мира, жизни, судьбы...
На занятиях лаборатории “Русская классика” мы знакомились с писателем, рассматривая его биографию и творчество в литературном и культурном контексте времени. Мы как будто почувствовали себя современниками поэта, вместе с ним обращаясь к прошлому и заглядывая в будущее. Пушкин стал для нас бесконечно близок только тогда, когда мы вместе с ним прожили всю его жизнь, прошли в ногу каждый шаг от юной поэзии до зрелой прозы. Этот путь был далеко не легким, но счастье сделанных нами удивительных открытий стоило потраченных сил!
С идеей моего исследования получилось все наоборот: теперь я уверена – она сама нашла меня! Может быть все дело было в случае... Как только мною был сделан окончательный выбор – пушкинская проза: мотивы судьбы и роковой случайности, – все эти случайности и мотивы (вихри, спирали, круги), – честное слово! – в реальной жизни словно посыпались на меня с неба. Не знаю, было ли в этом что-либо роковое, предписанное, предназначенное мне высшей силой, но в моей жизни действительно случилось насто

ящее ЧУДО, о котором я вам, конечно же, больше ничего не расскажу, чтоб не сглазить. Все это я, уже проникшись выбранной темой, расценила как добрый знак, как благословение свыше, и с удовольствием приступила к увлекательному исследованию “Повестей Белкина”, которые показались мне наиболее таинственным и неразгаданным из всех пушкинских произведений.
В моей работе случай и везение также не оставляли меня. Гипотеза моя подтвердилась, за время основного исследования даже несколько преобразовавшись, оказалось, что она и сформулирована может быть по-разному – за счет неисчерпаемости материала исследования. В “Повестях Белкина”, действительно, циклообразующим “сцеплением” можно считать архетип СУДЬБЫ, который находит свое воплощение во множестве разнообразных образов, символов, мотивов, сюжетов, композиционных приемов. Общая архитектоника цикла, а также каждой отдельно взятой повести, в нашем представлении является пирамидальной (пространственное воплощение – пирамида треугольная / пятигранник). В ней мною были выявлены яркие противопоставления и взаимосвязи между частями цикла. Особое внимание уделено повести “Гробовщик”, ее идейно-смысловому значению и расположению в цикле. Прежде, чем из-под пера Пушкина появились его, сегодня столь известные и любимые нами, поэтические и прозаические произведения Болдинской осени, им была проделана громадная работа длиною почти в целую жизнь, которая могла быть по силам только истинному гению. Болдинская осень – апогей творчества писателя, после которого для него любой жанр становится развитым, исчерпанным и пережитым, и Пушкин медленно, но верно движется к своему концу.
Но произведения его (обратите внимание!) не имеют конца... Они словно размыкаются в вечность, воплощаются в новом слове автора, дают начало следующему витку бытия. Так происходит со всем в мире, с каждым и в каждом из нас. В каждом КОНЦЕ заключено НАЧАЛО: и Пушкин стал “корневой системой”, соки которой русская культура (несмотря на попытки всевозможных ниспровергателей) не исчерпала до сих пор. На самом излете судьба Пушкина извлекла из “мглы бытия” – Гоголя и Лермонтова... А – дальше, вслед?!
Создания Пушкина – словно магический кристалл, дающий особую остроту и направленность зрения взыскательному читателю любой литературы! В этом нам и посчастливилось убедиться!

г.Красноярск