Станислав ГРАБУЗОВ

ФЕДЬКА

Браконьерство – добыча или уничтожение диких животных с нарушением правил охоты, рыболовства и других требований законодательства об охране животного мира.
СЭС – 1989 г.

ПРОЛОГ

Реки Сахалина, большие и малые, несут свои воды в океан. И вода в них – разная – от кристальной чистоты до торфяного, словно крепко заваренный чай, настоя. Всё зависит от истока, откуда берет своё начало река. Иные родятся средь болот и марей, ручеёк к ручейку. А вот реки с чистейшей, что слеза младенца, водой собираются из родничков – ключей со склонов сопок. Приложишься к такому в жаркий денёк утолить жажду, и заломит зубы от ледяной стыни. Благодать! Родники эти собираются в ручей, журчащий средь каменишника, к нему, глядишь, ещё один примкнёт, – вот уже и речушка. Бежит себе по камешкам, воркует на перекатах и с каждой верстой таёжной всё матереет и матереет, набирает силушку от встречных притоков. А к морю-океану прибегает истинной красавицей с чистейшей водицей в ожерелье цветущих дикоросов. Не зря за идеальную чистоту и вкус воды люди нарекли её Хрустальной. Но мало, ох как мало осталось таких речушек и рек на Острове и во всей России-матушке! Захламили, загадили некогда цветущие и чистейшие водоёмы. Всё оттого, что человек стал не созидателем, а потребителем Природы. Живёт одним днем, а завтра – хоть потоп! И вырубают леса пойменные, нарушая природный баланс. Отсюда и результат: речки мелеют, русла их затягиваются илом и тиной, разной болотиной. Исчезает речка, постепенно превращаясь в неказистый ручей. И он скоро исчезнет, всё затянет ряской.
Нет прощения человеку за такое варварство. Природа-мать очень ранима. Она ведь и кормит, и поит человека издревле. И вопиет к нему – не трожь меня, береги корни мои, иначе сам сгинешь. Куда там! Ну, никак не дойдет до человека разумного истина – не руби сук на котором сидишь! Когда-нибудь спохватится – да поздно будет...
Речка Хрустальная – нерестовая. Как только наступит срок, прогреются её воды, примет она в себя бесчисленные косяки рыбы – горбуши, дальневосточного лосося. Идёт горбуша в верховья серебристо-серой армадой на икромет, спешит продлить род свой. Продлить и погибнуть там же, где заложит в своих икринках новую жизнь. И ничто не в силах остановить извечный инстинкт: ни завалы из поваленных бурей деревьев, ни водопады, ни полчища рыб-хищников. Уж они-то загодя чувствуют время своих пиршеств. Когда ещё вода в речке не прогрелась, косяки горбуши кругами ходят возле устья, тычутся носами в холодные струи и уходят мористее, ждут своего часа. А хищники в ту пору не дремлют: как по команде скатились к устью, хоронясь в ямах-омутах, под затопленными корневищами погибших деревьев, что лежат порой и вдоль, и поперек русла. И кого тут только нет: и пестро-коричневые

ленки, и радужные харьгузы, и кунжа всеядная, и всякая хищная рыбья мелочь.
И вот наступает тот день и тот час: речка дала “добро” – вода прогрелась, и рыбины ринулись в речные струи, тесня друг друга, обгоняя и выпрыгивая из воды серебристыми торпедами. Впереди, как правило, идут крупные особи-гонцы. Их задача – разведка и расчистка пути для всего косяка. Они полны сил, отшвыривают с пути хищников, своими мощными телами пробивают в речных завалах проходы. Одним словом, это лоцманы первопроходцы. А путь до нерестилища ох как долог и труден до места...
Так уж матушка-природа решила: с захода в речку на икромет рыба ничем не питается до скончания века своего, тратит силы и энергию, что накопила за вольные годы в море. Пока дойдет горбуша до нерестилища, изменится до несуразности: из серебристо-голубой превратится в серо-зелёную с коричневыми разводьями. А у самцов на спинах вырастают характерные горбы, в пасти появляются зубы-клыки – мощное оружие против всей хищной братии, что денно и нощно преследует косяки, норовя урвать лакомые икринки из лунок нерестилища. Кипит речка от всплесков. А отметав икру, вконец обессилев, загнивая на ходу, рыба уже не может сопротивляться течению. И отдавшись в его власть, судорожно трепыхаясь, кто боком, кто вверх брюхом сносится быстрыми струями туда, откуда пришла. Всё больше и больше тушек прибивает течением на отмели, в тихие заводи.
Тут-то начинается пир горой для зверья и птицы. Набрасываются на падаль стаи черных воронов, терзают мощными клювами бездыханные рыбьи тушки и, насытившись, тяжело взлетают с речной косы, рассаживаются на прибрежных деревьях недалече, чтобы, проголодавшись, вновь спикировать к желанной добыче. Медведь, хозяин тайги, в эту пору не дремлет: как только обдует его ветерком с реки, почует он дух пропастины, – мигом ринется в пойму. Хватит поститься на дудках да кореньях, пора и попировать! Иной раз, если повезет, можно наблюдать забавную картину: стоит мишка на мелководье на задних лапах, вертит башкой туда-сюда, караулит добычу. Как только горбуша подойдет поближе, – хрясь её лапой, подцепит когтями и швырнет назад, за спину. И опять стоит, рыбачит. А куда бросает – не разумеет. Вдруг оглянется зверь, а рыбы-то нету, скатилась в воду. И заревет с досады, начнет хлестать лапами по воде, носится как угорелый по берегу. Побегает, помечется и снова примется за рыбалку. Теперь уж, если повезет, подцепит рыбину и не спешит: прижмет её для верности обеими лапами, сунет морду в воду, захватит пастью – и на берег. Там

Скачать полный текст в формате RTF