Геннадий МАШКИН

БРОДЯГИ С САХАЛИНА

Транзитная повесть

“Надо любить Россию. Надо проездиться
по России.” Н.В. Гоголь.

1.

Наконец семья Василия Гнездова втиснулась в тринадцатый плацкартный вагон пассажирского поезда Владивосток–Москва. Забив последнее купе-отсек баулами, узлами и чемоданами, сахалинец устроил на полках жену, тещу и сыновей Герку с Юриком. Отдышавшись, Василий поправил седеющий чубчик перед зеркальцем в своем портсигаре, смахнул капли пота со впалых щек и застегнул китель на все пуговицы. Пощупав телогрейку жены, он потер свои хромовые сапоги о мешковину баула и уже на правах пассажира вышел в тамбур покурить и кинуть прощальный взгляд на вечереющий Владивосток, по-осеннему подсвеченный отблеском бухты Золотой Рог.
Город жил портовой жизнью, встречал и отправлял суда, многообразные грузы, пассажиров провожал с железнодорожного вокзала переполненные поезда в долгий путь по Транссибу. Два года назад Гнездов, недавний фронтовик, с семьей, откатывался с материка, из Хабаровска на Сахалин, теперь возвращался с острова восвояси, на родину, в Курскую землю, городок Дмитриев. Сразу после демобилизации не мог фронтовик вызвать семью из Хабаровска и осесть в родном краю – по безденежью. А в самых жутких боях не забывал дивизионный разведчик о бедствующей семье в далеком Хабаровске. “Выживешь или загремишь в санчасть, – всегда путеводила мысль, – трофей приглядывай, Фомка, желаемо – поценней!” И уже в Венгрии носил он с собой дорогой портсигар с часами и пятком золотых колец. Да на озере Балатон попер немец так, что пришлось закопать на пляже под камнем тот портсигар и драпать от танков, а потом валяться по госпиталям с ранением. Когда же возвратился в часть и поднабрал снова кое-чего из трофейных ценностей, все вытряхнули погранцы при возвращении в Россию.
Возвратясь в свой бедолажный домишко на краю Хабаровска, сообразил Василий завербоваться на Южный Сахалин, отбитый у японцев, подзаработать деньжонок в суете перезаселения по всем писаным и неписаным правилам победителей.
Теперь сахалинец мог, наконец, собрать семью на родину, в тихий Дмитриев. “Сколько можно мыкаться по белу свету, – и сейчас появилась на ходу, перед тамбуром, мысль. – Мы с Тонькой и тещей хоть помним родные селенья, а детишки – прямо перекати-поле”. Достав из портсигара папиросу, Василий прикурил ее от цигарки подошедшего проводника и затянулся бодрящим дымком.
– Ну, повело деревню на село! – высказался сухощавый проводник, сверкнув сталью зубных коронок.
– Сюда везем полегче народ, верботу в основе, а отсюда вывозим еще с тем фартом – кто чем нагружается: рыбкой, икрой, медком,японским трофеем, опять же не без деньжат...

– Для того он и Дальний Восток, чтобы не зевал наш Фомка, взял какой-никакой фартовый прибыток, – подсказал Гнездов и протянул свой массивный портсигар проводнику. – Закури, служба, в добрый час!
Проводник взял беломорину, с почтением провел пальцем по иероглифам на крышке папиросника и поинтересовался:
– Трофей?
– Выменял на Сахалине у япошек, – кивнул Гнездов на пленных японцев, копошащихся у пульманов, мимо которых набирал скорость их пассажирский поезд. – Сам воевал на западе, а завербовался на восток.
– Что-то скоро на большую землю? – дохнул папиросным дымом проводник. – Не климат?
– Жить на Сахалине можно и после японцев, – объяснил Василий. – Да у меня даже фамилия родного гнезда требует: Гнездов Василий Сергеевич... Везу семью в курские края, чтоб детишки знали, откуда батя родом. Где их корни.
– А я Одиноков Денис Аверьянович, – протянул руку проводник, пожал ладошку Василия и прихватил еще папиросу. – Сколько сам ни собирался завербоваться, не хватило удали.
– Мы-то по нашему времени были отчаюги, вербовались напропалую, а после фронта и Македон стал не страшен, – заметил Василий, блаженно покачиваясь. – На Южном Сахалине нам подали, можно сказать, адмиральский трап.
– Позавидовать можно, друже, – отмахнулся проводник, – но хорошо там, где нас нет... Впрочем, заходи к нам в служебку, Василий, запросто. Напарник Мишка у меня без фертов, за бутылкой всегда смотает, закуски добавим – в ресторане, конечно, по коммерческим ценам, да вам, дальневосточникам, вроде все по карману...
– Путь долгий, стоит денег, – подхватил Василий и крепко щелкнул себя по кадыку. – Не один бутылец можно уговорить.
– Чтоб без разору для вас, – согласился хозяин вагона. – Наше дело довезти вас до места в лучшем виде. Кто до Москвы, тех поближе к служебке – спокойный угол, а сибирские и подсадники – дальше, к ходовому тамбуру, чтоб не ходили через транзитников. Потому и титан греем пореже – пусть пассажир приучается бегать до водогреек, благо они везде еще остались по большим станциям.
– У нас свой семейный чайник, – сообщил сахалинец. – Теща моя уже настраивает его в нашем отсеке.
– Рад буду отведать вашего чайку, Василий!

Скачать полный текст в формате RTF