что, видно, и вправду ее от них пучит,
и зрительным эхом в стакане шипучий,
как буря и натиск, сипит аспирин,
как гей, пошевеливай вал, баргузин.
Но в песне поется, а в жизни беспало:
приличный кусок полотна по металлу
в глубоком распиле, чуть дело к концу,
естественно, лопнул в кисейной канзу
тумана. Должно быть, потеря сноровки,
огрехи разводки, изъян раскадровки.
Обрыв полотна – кинопленки обрыв,
в хаосе подобий нащупанный риф.
Немножечко с кровью – однако же пища.
Так мастер-петрушечник крохотный пищик
взамен валидола кладет на язык
и слышит, как в камень вгрызается крик
душистее мумий, таинственней сфинкса,
чуть-чуть резковат, но народ уже свыкся.
Он, кстати, не бросит ему ни копья:
он чует, он знает, что он – это я.

* * *

Засесть в глуши, в безродной деревеньке,
в два-три, никак не более, двора.
Жечь вороха скопившейся нетленки
и прочие изделия пера.
Благословив гомерову незрячесть,
чтить слепоту белесых донных рыб
и, на позорном стуле раскорячась,
разучивать всерьез предсмертный хрип.
Не упускать для репетиций шанса,
сколь пьеска ни казалась бы проста,
ведь та, которой солнца потушатся,
ее предложит разыграть с листа.
Окаменеть в блаженном олимпийстве,
внимать, как воет за окном пурга,
и умереть в ботинках альпиниста,
накушавшись свиного сычуга.

* * *

Чтоб не сменять шараду или ребус
на тайну тайн,
ремесленную сбудь заматерелость,
за так отдай

тому, кто слаб к наметанности глаза
или руки
набитости, кому – что блеск алмаза,
что – черепки.

Возрадуйся зияниям и брешам,
как сбыче мечт.
Недаром же распят был нам Принесший
не мир, но меч,

чтобы, осипнув, мог свернуть с дороги
ты, раб и кметь,
и, кстати, если поджимают сроки,
то залететь –

нежнущею, несеющею птицей
в заглохший сад
и там, уснув, с той наконец смеситься,
от коей взят.

г.Москва

ДиН память

Зинаида ГИППИУС

ИГРА

Совсем не плох и спуск с горы:
Кто бури знал, тот мудрость ценит.
Лишь одного мне жаль: игры...
Ее и мудрость не заменит.

Игра загадочней всего
И бескорыстнее на свете.
Она всегда – ни для чего,
Как ни над чем смеются дети.

Котенок возится с клубком,
Играет море в постоянство...
И всякий ведал – за рулем –
Игру бездумную с пространством.

Играет с рифмами поэт,
И пена – по краям бокала...
А здесь, на спуске, разве след –
След от игры остался малый.

Пускай! Когда придет пора
И все окончатся дороги,
Я об игре спрошу Петра,
Остановившись на пороге.

И если нет игры в раю,
Скажу, что рая не приемлю.
Возьму опять суму мою
И снова попрошусь на землю.

ГРЕХ

И мы простим, и Бог простит.
Мы жаждем мести от незнанья.
Но злое дело – воздаянье
Само в себе, таясь, таит.

И путь наш чист, и долг наш прост:
Не надо мстить. Не нам отмщенье.
Змея сама, свернувши звенья,
В свой собственный вопьется хвост.

Простим и мы, и Бог простит,
Но грех прощения не знает,
Он для себя – себя хранит,
Своею кровью кровь смывает,
Себя вовеки не прощает,
Хоть мы простим, и Бог простит.