Томас БРУССИГ*

НА НАШЕМ КОНЧИКЕ СОЛНЕЧНОЙ АЛЛЕИ

(отрывок из романа)

ПОТУХШИЙ ЧИНАРИК ЧЕРЧИЛЛЯ

В жизни сколько угодно возможностей сообщить окружающим свой домашний адрес, и Михаэль Куппиш, что жил в Берлине на Солнечной аллее, снова и снова убеждался: название его родной улицы способно пробуждать в людях миролюбивые, даже сентиментальные душевные порывы. На собственном опыте Михаэль усвоил: именно в рискованных, чтобы не сказать критических ситуациях Солнечная аллея почти неизменно оказывает благотворное воздействие. Даже угрюмые саксонцы – и те почти все без исключения заметно добрели, узнав, что имеют дело с берлинцем, который живет на Солнечной аллее. Тем легче было ему внушить себе, что и на Потсдамской конференции летом 1945 года, когда Иосиф Сталин, Гарри Трумэн и Уинстон Черчилль делили бывшую столицу рейха на сектора, упоминание Солнечной аллеи тоже наверняка свое действие возымело. В первую очередь на Сталина; тираны и деспоты, как известно, склонны верить в магическую силу слова. Вот и Сталину ни за что не хотелось улицу с таким поэтичным, таким красивым названием – Солнечная аллея – отдавать американцам, а уж тем паче целиком. И он заявил Трумэну, так мол и так, советская сторона претендует на Солнечную аллею, а Трумэн, разумеется, эти его притязания категорически отверг. Но и Сталин не уступал, так что дело уже попахивало рукопашной. И вот, когда Сталин и Трумэн чуть ли не носами друг в дружку уперлись, британский премьер поспешил встать между ними, развел их в разные стороны, а потом уж сам подошел к карте города, и с первого взгляда определил, что Солнечная аллея улица нешуточная, больше чем на четыре километра растянулась. Черчилль, ясное дело, уже привык во всем брать сторону американцев, поэтому ни у кого из присутствующих и в мыслях не было, что он Солнечную аллею Сталину отдаст. Все знали: сейчас он пососет свою сигару, задумается ненадолго, потом выпустит дым, покачает головой и перейдет к следующему пункту переговорной повестки. Но когда Черчилль действительно пососал огрызок своей толстой короткой сигары, он с досадой обнаружил, что та опять потухла. А Сталин тут же предупредительно поднес ему огня, и Черчилль, смакуя первый пых своей сигары и снова склоняясь над картой Берлина, размышлял, как бы это Сталина за такой его любезный жест должным образом отблагодарить. В итоге, снова пыхнув дымом, он уступил Сталину шестидесятиметровый кончик Солнечной аллеи и предложил перейти к следующему пункту.
Вот так, наверно, все и было, думал Михаэль Куппиш. Иначе зачем, спрашивается, такую длинную улицу уже почти в самом конце надвое перерубать? А иногда он даже и не такое думал: “Следи этот идиот Черчилль за своим чинариком получше, мы бы, глядишь, сейчас на Западе жили!”

* На прошедших в этом году в Красноярске Днях немецкой культуры состоялась встреча с современными немецкими писателями, авторами коллективного сборника “Зебра”, изданного культурных центром имени Гёте.
Сегодня мы предлагаем вниманию читателей главу из романа Томаса Бруссига.

Михаэль Купиш всему стремился найти какое-то объяснение, ибо слишком уж часто приходилось ему сталкиваться с вещами, которым при всем желании никакого нормального объяснения не подберешь. К примеру, вот он живет на улице, нумерация домов на которой начинается с цифры 387 – этому факту он не переставал изумляться. Еще труднее было привыкнуть к каждодневным, когда бы он ни вышел из дома, унижениям, выражавшимся в издевательском смехе капиталистических недорослей со смотровой площадки на крыше многоэтажной башни, что нависала над их улицей с запада, – эти буратино там оттягивались чуть ли не целыми классами и при виде Михаэля начинали ржать, свистеть, улюлюкать, орать: “Смотри-ка, живой зонни!” Зонни – это в смысле житель Восточной зоны. Или: “Эй, зонни, сделай ручкой, мы тебя щелкнем!”
Однако все эти мелкие неприятности были сущим пустяком в сравнении с тем поистине трагическим обломом, когда первое в жизни полученное Михаэлем любовное послание порывом ветра выхватило у него прямо из рук и унесло на нейтральную “полосу смерти”, где оно до сих пор так и лежит непрочитанное.
Михаэль Куппиш, которого все звали Михой (кроме родной матери, которая в один прекрасный день ни с того ни с сего вдруг переименовала его в Мишу) и который разработал теорию, объясняющую, каким образом у Солнечной аллеи образовался ее коротенький восточный отрезок, имел также и другую теорию, доказывающую, почему именно его годы в жизни нашего кончика Солнечной аллеи оказались самыми клевыми из всех, какие были и какие еще будут. Так вот: единственными домами, которыми был застроен наш кончик Солнечной аллеи, были печально знаменитые дома серии К-За – многоэтажные бараки с клетушечными малогабаритными квартирами. А единственными людьми, которые согласились в свое время туда вселиться, были молодожены, гонимые и окрыленные желанием обзавестись какой угодно крышей над головой и наконец-то уединиться. Но вскоре после вселения они обзаводились еще и детьми, вследствие чего в тесных клетушках становилось еще теснее. О расширении жилплощади нечего было и думать: вместо метров власти считали только комнаты и

Скачать полный текст в формате RTF