Николай ПЕРЕЯСЛОВ

СПРАШИВАЙТЕ МАГА

* * *

Войдя сегодня в вагон метро, я увидел на стене напротив себя небольшой рекламный плакатик с надписью “СПРАШИВАЙТЕ В МАГАЗИНАХ”, на которой кто-то от нечего делать соскреб ножичком предлог “в” и половину последнего слова, так что вольно или невольно получился призыв: “СПРАШИВАЙТЕ ... МАГА...” И я подумал, что литература и есть такое “спрашивание мага” – то есть поиск некоей волшебной составляющей, способной преобразить привычную реальность, наполнив ее маленькими чудесами.

* * *

...Набирая на днях текст одной из статей, я случайно зацепил пальцем лишнюю букву, и вместо слова “литература” у меня получилось: “литературВа”. Я, конечно же, сразу исправил эту ошибку, а сам между тем подумал – а, может быть, это “неправильное” слово как раз и выражает внутреннюю сущность сегодняшней литературы так, как она ТОГО ЗАСЛУЖИВАЕТ?..

* * *

Последнее время стал замечать, что москвичи абсолютно перестали разговаривать друг с другом О ЖИЗНИ, общение стало носить в основном только функциональный характер – спросить, где что-то находится, как туда проехать, и тому подобное. Не стало побочных сцен и в литературе – у Достоевского, к примеру, его идущего по улице героя могла зацепить проезжающая мимо телега, зацепить кнутом извозчик, он мог увидеть, как пьяный муж бьет жену, услышать разговор двух совершенно посторонних для сюжетного действия прохожих, могла попасться на глаза случайная девочка-попрошайка и многое другое. В нынешних же романах нет ни одного фонового персонажа, в поле зрения автора и его героев не попадает ни одно из незадействованных в сюжете лиц (как будто писатели боятся, что каждому лишнему персонажу надо будет выплачивать гонорар!), в произведение не залетит обрывок случайного разговора, не забежит бродячая собака, в них практически абсолютно НЕТ ОКРУЖАЮЩЕГО МИРА...

* * *

В одном из апрельских номеров “Литературной газеты” мне попалась статья неизвестной критикессы о 50-летии пермского поэта Игоря Тюленева. Восторженно расхваливая своего кумира, автор иллюстрирует свои восторги цитатой из его (по-видимому, лучшего, по её пониманию) стихотворения: “Если верить чертежу – / Родина одна. / Всю тебя я узнаю, / Родина моя”. Однако, это настолько слабо и беспомощно (чего стоят одни только рифмы “чертежу” – “узнаю” и “одна” – “моя”!), что у меня сама собой родилась небольшая, но немножечко злая пародия: “Если верить чертежу, / ты – большой поэт. / Но в стихи твои гляжу – / там и рифм-то нет! // Ведь “одна” – “моя”,

дружок, / стыдно рифмовать! / Ты уж подтяни стишок, / гений... твоя мать”.

* * *

Главный редактор журнала “Бельские просторы” Юра Андрианов просит меня написать для него статью о Ф.И.Тютчеве, а потому я уже который день перелистываю и перечитываю избранный том тютчевских стихов, статей и писем под названием “Русская звезда”. Впечатления, надо признаться, самые смешанные. Я вдруг впервые обратил внимание на то, что он как-то очень не по-русски использовал русские слова и обороты. Может быть, причиной тому была его долгая жизнь за границей, но, перечитывая его стихи (раньше я как-то не обращал на это внимания), я то и дело спотыкался о такие конструкции как: “На потухающий камин / Сквозь слёз гляжу”, “Сквозь яблони, цветами убелённой, / Как сладко светит месяц молодой”, “И сквозь опущенных ресниц / Угрюмый, тусклый огнь желанья”, “И сквозь величия земного / Вся прелесть женщины мелькнёт”. И рядом с этим – феномен тютчевской философской мысли, сжатой до размеров одной строфы, а то и одной строки: “Блажен, кто посетил сей мир / В его минуты роковые! / Его призвали всеблагие / Как собеседника на пир”, “Мысль изреченная есть ложь”, “Умом Россию не понять”, “Душа моя – Элизиум теней”, “Не то, что мните вы, природа: / Не слепок, не бездушный лик – / В ней есть душа, в ней есть свобода, / В ней есть любовь, в ней есть язык...” Кстати, едва ли не всё, что выходит за рамки одного четверостишия, практически тут же теряет свою ёмкость и превращается в механическое разжевывание заявленной в нем идеи. И чем ярче первая строфа, тем нагляднее видна слабость объясняющих ее далее строчек, представляющих собой не более, как подетальную “раскладку” изначально сформулированной метафоры. Например, если зачин стихотворения представляет собой блистательную формулу того, чем является окружающая нас природа (“в ней есть душа, в ней есть свобода, в ней есть любовь, в ней есть язык...”), то все дальнейшие строки – это только не совсем оправданный укор тем, кто в силу каких-то причин не понимает этого чуда: “Они не видят и не слышат, / Живут в сем мире, как впотьмах, / Для них и солнцы, знать, не дышат / И жизни нет в морских волнах...” Так чудо первых четырех строчек постепенно сменяется арифметикой упреков в адрес не понимающих природу людей...

Скачать полный текст в формате RTF