они отделились. Содержать их. кормить, поить и ругать всё ещё приходится нам.
Вот почему горько я плакал, читая твою повесть в одиночестве, в тихой своей деревенской избушке, а ещё Эдик и потому что (нерзб.) и Васю жениха Юлечки я мимоходом знал, бывал в его редакции тоже мимоходом. Я ведь воевал на Украине, дважды там ранен и много имел однополчан и друзей. Дивизия наша 17-я артиллерийская называется Киевско-Житомирская и записана золотом в старопетровском мемориале. Но это я уж так, попутно тебе сообщаю, сейчас друзья (неразб.), комитет ветеранов нашей дивизии пребывавший в Киеве тихо скончался, да может и мемориал скопали. Срыли же во Львове “холм Славы”, где были похоронены герои войны, в том числе и из нашей дивизии. Хохлацкой дури границ нема, эта дурь (неразб.) лучшая в мире. Сейчас их Украину за страшные долги господин Чубайс отцепил от газу и от энергии, наши же бомбардировщики изоржавевшие на аэродромах в счёт долгов “мудрые” российские полководцы не хотят. Страна в 55 миллионов населения корчится от бед и холода.
Так причём же тут народ-сти? Украинцев то (неразб.) где и наших русских миллионов 12 будет? Мы всем доказали, что ни ... не можем с собой совладать и страну свою отладить, и украинцы пуще того доказывают, что без поводыря ходить не умеют. Нас тормозят коммунисты-мудаки, а их ещё коммунисты-националисты. Когда же поймут и москали и хохлы, что воз сам в гору не поднимается, его надо толкать и толкать медленно, осторожно, чтоб телега с гнилыми колесами коммунизма вовсе не развалилась.
Ну, вот разошелся тоже старый пердун! Будто без моей смуты людям беспокойства мало. У вас хоть товарищ Лигачёв жизнь отладит, а нам и надеяться, кроме бога не на кого!
После летнего инфаркта я никак не налажусь, хожу с палочкой, что тебе однако представить трудно. Был я всегда на народе весел и бодр, ан годы и печали берут своё.
Получил я от Макшеева письмо, постараюсь ему написать, а от Казанцева журналы и сборник томичей. И то, и другое издаётся на хорошем уровне, да иначе в Томске и быть не может, уж очень он опрятен, организован и зело грамотен, и культурен град Томск. Я его полюбил и почитаю, память о нём теплую храню.
Ну, вот пора и с Новым годом, с Новым веком и тысячелетием тебя поздравить.Желаю тебе всего того, чего добрые люди добрым людям желают! Крепись, мужик! Зажми боль, запрячь её подальше. Бог нам дал жизнь и работу, прежде всего, во благо наше же.
Прижимаю тебя к груди, в которой тоже иной раз невыносимо болит и стонет сердце. Поклон твоей супруге и благо всем твоим близким. Извини меня за почерк, зрение моё совсем “сяло”, диабет и старость влияют на все органы и даже на единственный зрячий глаз. Низко и преданно кланяюсь. Твой Виктор.

23 декабря 1999 г.
Красноярск.”

г.Томск

Александр ХОЛМОГОРОВ

* * *

Памяти протопопа Аввакума
Изба деревянная, свет из оконца,
снег свежий утоптан в навоз.
Здесь долго восходит неяркое солнце,
но здесь пребывает Христос.

Лошадки усталые паром исходят,
посыльные зябнут, дрожат,
так спешно в горячую избу проходят,
что брошена наземь вожжа.

Последний, наверное, в нынешнем веке
ревнитель такой чистоты
снег падает тихо в оконном просвете
духовным огнем благостынь.

О чем говорят на страстные неделе
в натопленной жаркой избе?
Каких-то “приверженцев старыя веры”
в грядущую пятницу сжечь.

И в срубе, давно приготовленном, стылом,
чтоб новую жертву принять,
на стены ложится мороз благостынный.
Невидимый, будто бы тать.

Потом загорятся над миром немолчно
духовным огнем два перста,
чтоб вера стояла незыблемо, прочно
по воле Господней Христа.

г.Красноярск

Константин ЗЕЛЕНОВ

КАЗАКИ

Господь Отечество и Царь
Три самых верных аргумента,
Поэтому и жизни лента
Для казаков бежит как встарь.

России верные сыны,
Потомки воинов Христовых,
Для Вас морали рубежи
Инструкций не имеют новых.

Вы как и прежде, Господа,
Не за копейку, за идею!
За Веру, Русь и за Царя,
Готов поспорить честь имею.

г.Красноярск