Филипп СМИРНОВ
ТРИ РАССКАЗА
ТРУСЫ. ПОЭТЫ. ЛЮДИ
Сижу и вспоминаю мой давний разговор с попутчиком в Киев. Часть врезалась в мою память, ровно после того, как сам себе сказал – запоминай, а то еще обуют, когда напьешься пьян. Кирилл, лет тридцати от роду, активный, рьяно жестикулирующий человек, вклинившись в мой разговор с пожилой тетенькой цыганской наружности о поэзии и поэтах, “выкатил”, по его выражению, пузырь и принялся, сам краснощеко пузырясь, перебивать всех, настаивая на своей истории. Тетенька, Марфа или Ляля ее звали, что сильно контрастировало с ее наружностью, быстро напилась и ушла на боковую.
Итак, вспоминаю...
На съемной квартире не было машинки. Никакой стиральной машинки. Драли 400 долларов (был это 97 год), а комфорт был на минимуме. Двукомфорочная плита. Комфорт на двоих. Старая, старушачья мебель – красная софа-книжка, на которой Кирилл помещался только по диагонали, шифоньеры, горки, зеленые обои с желтыми цветами. Общее количество предметов приближалось к 25 на 25 метров квадратных большой светлой комнаты дома башни, на одиннадцатом этаже которой и располагалась квартира за номером 71, которую он снял.
История совсем даже не забавная, а тривиальная, – квартиру эту снимала приятельница Ланы, с которой Кирилл познакомился в апреле того года, – архитектор Маша. Машутка собиралась перебраться поближе к волосатому и теплому пузу экспата Джона, с которым давно и до того тщетно заводила роман, и вот он ее позвал к себе. Она помчалась, а Кирилл хотел уехать в “свое” логово. Лана, принимая активное участие в судьбе подруги и “понимая” ее, взялась найти нового жильца. И в тот же вечер осуществила задуманное – сподвигла Кирилла снять комнату. “Я смогу у тебя оставаться” – многозначно улыбнулась она Кириллу. Тот клюнул, заглотил.
Под видом того, что он собирается писать диплом (это он так отмазывался от родительской опеки), он стал строить подобие гражданского брака с Ланой, вдрызг рассорившись с прозорливым отцом. Мать проще смотрела на вещи и старалась понять сына.
Но не было машинки, простой стиральной машинки, а менять по разу на дню рубашку Кирилл приспособился еще живя под крылышком у мамы.
В той квартире был ряд преимуществ, начиная с того, что хозяин ее – мой и героя однофамилец – до того проникся этим самым духом тезки, что скостил плату за два месяца в обмен на ремонт на свой вкус. Кирилл в ту пору начинал работать в одном интерьерном журнале и на модный тогда манер разделил комнату на цветовые зоны, часть мебели “распатронил” и часть перепрофилировал.
В результате комната была темно-голубой, с желтыми драпировками, а кухня обжигающе оранжевой – ветры гуляли через форточки и щели панельного дома и на кухне становилось лишь визуально теплее зимой.
Лана довольно быстро включилась в постройку совместного быта. Уже через неделю после переезда
Кирилла, с громким лозунгом – я буду платить за половину, когда оплачу институт, – она перебралась ко нему. И вот уже они вместе.
Тогда все было внове. Вчерашний студент, свое-не свое, девушка, которая не кутается в халатик, заслышав ключ одного из родителей в замке, женщина, которой не надо зажимать рот, чтобы никто не услышал ее вскриков (а у Ланы бурный оргазм). Быт, друзья, знакомцы, обеды и ужины. Завтрак в постели – такой, как нравится им.
Кроме них, из родных им людей, этого порога так и не преступил тогда никто. Всем было некогда или не хотелось, как, например, Кириллову отцу.
Но – странная вещь, они не стирали белье, они брали чистое дома. Именно так, как в прачечную отнесли. Кирилл не знал тогда, как объяснить себе это – живем, целуемся, обмениваемся и другими жидкостями, но весь быт за рамками нашего быта. Все как будто одноразовое. Но это он сейчас так думал бы, а тогда было не так.
Кирилл прервался, чтобы, шатаясь, уйти в буфет за новой бутылью коньяка. Вернувшись, он продолжил. В моей голове это отпечаталось особенно четко – у меня бывает такая граница в опьянении, могу воспроизвести текст дословно, лишь много потом – черный экран.
“А надо вам заметить, что знакомство наше с Ланкой было не случайным. Приятель моего отца, столичный бонвиван, поэт, просил меня помочь ему с одним делом. Я помогал и надо было сидеть долго, днями, между делом делая свои дела. Бывало скучно. И тут жена поэта спросила меня, не откажусь ли я, чтобы со мной вместе денек пробыла ее, едва только выздоравливающая дочь – Лана.
Я ответил согласием – я от скуки мастер на все руки.
Весь день мы говорили, о чем угодно, только не о ее и моих проблемах. Пошли попить кофе – выбор удивил меня, но я мысленно посчитав грОши в кармане, согласился. Выпили кофе и решили еще гулять. Как в песне – гуляли всю ночь, грелись в подъезде в 5 утра, дошли до ее дома, назавтра или через день созвонились, мало-помалу сошлись, поехали на дачу ее мамы, я узнал и подробности мнимой болезни (расставание с пассией-иностранцем), и отношения с поэтом-отчимом и ее неприязнь к нему, взаимную, надо заметить, я даже начал проявлять беспокойство, вовлекаясь с каждым днем все более и более в жизнь ее и ее кудряшек, стал мечтать о ней, свозил ее в Киев, где, даже живя в одном номере, мы чувствовали себя отчужденными и чванливо желали друг другу спокойной ночи, а по
Скачать полный текст в формате RTF