Феликс ЧЕЧИК

...А ПО ЧЁТНЫМ БОЛЕЛА ДУША

* * *

Спроси у ветра в чистом поле,
у догорающей зари,
у алконавта дяди Коли
из дома №43
на Шмитовском проезде, рядом
с заводом “Пролетарский труд”;
и не печалься, если матом
тебя куда-нибудь пошлют.

Не лезь с вопросами , не надо,
ежу понятно: – Sehr gut!
Ich gratuliere dich und weiter
ich wunsche dich zweitausend mal. –
Сказал мне в чистом поле ветер
и я его не понималь.

* * *

Должно быть ангелы вели
меня за край земли;
уже растаяли вдали
и Пресня и Фили,

и не давали мне свернуть
с пути и этот путь
неуловимый будто ртуть,
меня ни грел ничуть.

Но голос свыше мне пропел
и спорить я не смел:
– Иди, не бойся, твой удел
идти в иной предел.

И, не завидуя живым,
ты мёртвыми храним. –

Но заволакивает дым
Град Иерусалим.

И градом стрел со всех сторон,
и это был не сон,
под аккомпанемент ворон
меня прикончил он.

* * *

Рыдаю, глаз не отводя.
неделю кряду,
от “мыльной оперы” дождя
и листопада.

И неба кинопростыня
свинцовой масти,
обрушивает на меня
потоки страсти.

Долгоиграющий роман,
пустой и томный,
где сполохи во весь экран
сменяют громы.

И я смотрю его, смотрю,
с презреньем Сфинкса,
моля у бога к ноябрю,
чтоб кинщик спился.

Но с ним всевышний заодно.
И до могилы,
из года в год, как заводной,
всё тоже мыло.

* * *

Все цветы превратив в незабудки,
не забудь обо мне, не забудь,
и казённых речей в промежутке
возложи незабудки на грудь,

чтоб по имени-отчеству звали
собутыльники и кореша;
а нечётные благоухали.
а по чётным болела душа.

* * *

Чуть оголить колено – “мини”,
на сантиметр выше – блядь,
помаду, тени и в помине
(соплячка!) запрещает мать.

Но вместе с головой – невинность
теряли вы под “Бони М”.
Ах, девочки мои, как видно
мы расстаёмся насовсем.

И капают со звоном слёзы,
под причитанье “ё-моё”,
на принесённое с мороза
окаменевшее бельё.

г.Москва