Светлана ЕФРЕМЕНКО

“ДА ХРАНИТ ВАС БОГ!..”

Рано утром я торопилась на работу. Володя крепко спал, забравшись почти с головой в одеяло, при этом из-под другого конца одеяла выглядывали розовые пальчики ног. Это вызвало улыбку на моем лице. Я натянула одеяло на его ноги, и тогда освободилось его маленькое свежее личико. Глаза были ровно закрыты, а губы слегка слиплись. Он неумело шмыгал носом и еле слышно сопел. Я подула на него теплой струей своего дыхания, и лицо сразу налилось румянцем. Но Володя продолжал крепко спать. Я знала, что у него крепкий сон, знала, что он будет спать, пока я не приду. Но все равно материнский страх, материнское стремление к защите своего ребенка заставляло стоять меня около его кроватки последние несколько минут перед выходом. Только из-за этого я постоянно опаздывала на работу.
Володе было около года, в садик его еще не принимали, денег у нас совсем не было, работы тоже. Мне повезло: я нашла небольшой заработок около дома. В нашем доме, на первом этаже подъезда, строили филиал банка. Уж не знаю, почему, но руководитель ремонтных работ после долгих моих уговоров разрешил мне белить там стены, я могла работать до обеда, а дальше меня сменяли. Соответственно, мне и платили меньше положенного. Но я все равно была рада.
Поначалу Володю совсем страшно было оставлять одного с утра и до самого обеда. Иногда я просила напарника не выдавать меня и бегала к себе только для того, чтобы убедиться, что все в порядке. Но постепенно я усмирила свой молодой материнский страх.
Я родила Володю в восемнадцать лет. В тот момент, когда я узнала, что беременна, все отвернулись от меня. Да, именно в тот момент, хотя я и находилась одна, но уже тогда чувствовала и предвидела, что поддержки не будет. Первым смотался мой парень. Я и до этого считала его трусом, хотя он изо всех сил изображал из себя истинную солидность и самоуверенность. Его родители беспрекословно исполняли желания сына, что, в принципе, и понятно. Ведь это его родители... Непонятным может быть то, что и мои родители заняли такую же равнодушно-брезгливую позицию – мол, сама виновата, сама и живи дальше. Я не стала просить у них прощения, падать к ногам и просить помочь, я ни разу даже мимолетно не подумала об аборте, я просто ушла... В моих руках оказалась не только моя жизнь, но и будущая жизнь ребенка. Я сознавала всю ответственность, упавшую на мои плечи, но также сознавала, что кроме среднего образования, неоконченного первого курса университета, комнаты в общежитии и небольшого денежного сбережения ничего у меня нет. Но думать долго было некогда: я быстро ушла в академический отпуск, поступила на бухгалтерские курсы и стала искать новое жилье.
Все шло очень быстро, я совсем не успевала расстраиваться, и практически не было моментов, когда я понимала, что одинока. Да, в сущности, я и не была одинокой, ведь под моим сердцем билось еще одно навеки любимое сердце. Когда родился Володя, я поняла, что ради этого могла перенести страдания еще большие во много-много раз.

Университет мне пришлось бросить, корочка с бухгалтерских курсов была при мне, а сама я сидела с Володей: варила, стирала, не спала ночами, укачивая его, постоянно тряслась крупной дрожью от малейшего его неловкого движения и все-таки радовалась и наслаждалась этими заботами. Каждый месяц я писала заявления на материальную помощь, получала ее и тут же тратила. Самое главное, чего мне удалось добиться – это выдача однокомнатной квартиры с расчетом выкупить ее через несколько лет. В остальном денег нам всегда не хватало, гордость не позволяла мне обращаться к родителям. Они знать обо мне ничего не знали, да и не хотели, по всей видимости. Друзья и знакомые одалживали мне денег, а иногда я выполняла для них нетрудную работу, за что они мне платили. Это было унизительно, но никакие унижения не смогли бы противостоять моему желанию вырастить Володю. Год прошел и быстро, и медленно. Я пыталась отдать Володю в садик, чтобы свободно заняться поисками работы, но его никак не принимали – маленький еще.
Вот тогда-то мне и повезло с этой подработкой в строящемся банке. Но нет бы, держаться за нее всеми руками и ногами, я каждый день опаздывала.
Я спустилась по лестнице и, только перешагнув порог, встретилась с лицом своего начальника. Обычно он никогда не заходил сюда – в комнаты, где велись ремонтные работы, – а если что-то было нужно, он принимал нас в своем кабинете. Значит, особенный случай, подумала я. Он поздоровался со мной холодно и натянуто.
– Здесь кто-то постарался ночью, – строго сказал он.
– Что... что-то случилось? – не поняла я.
– Да, ночью кто-то зашел и написал... – Он почему-то не стал договаривать, и я решила, что кто-то написал матерщиное слово.
– Но здесь же всегда открыто, особенно ночью, надо же проветривать... – ответила я, словно оправдываясь.
– А я вас и не обвиняю. Просто ставлю в известность. Ваша работа на сегодня – это убрать. – Он произнес эти слова, словно отчеканил выведенную им самим норму.
– Ага, – вяло согласилась я.
Я вошла в комнату и увидела на стене довольно большую красочную надпись. Нет, она не была разноцветной, она просто светилась и приманивала. Дело было даже не в написании, а в самих словах: “Да хранит вас Бог!..” Слова отдавали яркой искренностью. И, кто бы ни написал их, заслужил моего твердого уважения