Илья ТРУБЛЕНКО

ТРИ РАССКАЗА

ХОРОШИЕ

Почему мы должны терпеть. Почему, когда нас подставляют друзья и знакомые, мы, сохраняя присутствие духа, не мстим, не превращаем их в кровавое месиво из костей и кишок? Когда нас кидают, бросают, оставляют подыхать самые близкие люди. Почему мы продолжаем существовать рядом с ними?.. Не превращая их в кровавое месиво из мяса, костей, кожи, волос, кишок и слизи.
Когда бабьё пожирает наших любимых, когда бабьё превращает нашу жизнь в помойную яму, почему не мстим, не превращаем их в кровавое месиво из костей и кишок, мяса, волос, кишок и слизи?..
Наверное, потому, что мы хорошие.

КАСКА

Был свежий летний день. Наверное, праздник. Такое количество приятно улыбающихся, во все стороны, людей, бывает только по праздникам.
Повсюду было светло и весело. Дети смеялись и радовались взрослым, что не скупились на угощения. Самые маленькие возвышались над толпой, сидя на плечах родителей. Везде продавали сахарную вату и беляши. Масса конкурсов и развлечений, спелые яблоки, шипящие бутылки газировки и шумная музыка! Разношерстная и весело махающая шариками толпа плыла по парку в невообразимом галдеже.
Народ гулял, и никто не заметил, как из-за скамейки вышел человек. Одет он был во всё чёрное, а на голове была оранжевая строительная каска. Почему каска! Тут-то на него и обратили внимание.
Его мгновенно окружили, начали оглядывать со всех сторон, сияя лицами, ожидая от него шуток, веселья! Но лицо у человека было печальным и бледным, и вообще он как-то не вязался со всем, что происходило вокруг.
Маленький субъект в синих шортиках, радостно улыбаясь беззубым ртом, пропищал: “К'оун!” И люди, замершие в ожидании ЧЕГО-ТО, зашевелились, заулыбались всеми частями тела: “...клоун, клоун...”, – полетело по толпе...
Человек посмотрел на них изподлобья и, испытывая, какое-то неведомое наслаждение, произнёс: “Нет. Я не клоун”. Толпа вздохнула: “Как! А кто же? Зачем каска?”
– А, чтобы голову кирпичом не пробило, - криво улыбаясь, сказал человек, гордо карябая взглядом людей, с чьих лиц улыбки. – Чтоб никто, – продолжал он, – никто не мог, ни молотком, ни палкой... – он торжественно поднял руку. – Ударить меня по голове.
– Да как вы можете! Сейчас? По голове? Смешно! – действительно, день такой... хороший! А он “по голове”, ну ненормально, в общем, как-то.
– А у меня сегодня друг умер! – весело крикнули из толпы.
– А меня в армию забрали! – радостно добавили из глубин.
– А у меня насморк! – торжествующе взвился чей-то возглас.

– И ничего! – хором грянули они: А ты с каской. Трус. – и все засмеялись, зашевелились. Только слышно было, как сказали тихо и неуверенно: “А вдруг правда? Раз. По голове. И всё. Вдребезги”. По толпе побежала новая волна: “раз и всё... и всё...”

Надо было срочно решать, что делать с человеком в каске. Ведь таким ходом и праздник сорвать можно.
“Сними каску!” – кричали люди. Но человек стоял и угрюмо сверлил их взглядом. “Улыбнись!” – просили они его. Но тот только руки в карманы убрал.
Толпа заволновалась. Напряженнее звякали слова масс. “Сними с него каску!” – крикнул старик в коричневом берете, потрясая своей клюкой, словно дикарь дубиной. Массы покачнулись и двинулись на человека в каске. Они тянули руки, намереваясь схватить его за одежду и держать, пока другие доберутся до его головы.
– Держи! – кричали одни.
– Да держу я! Ты хватай! – огрызались другие.
Человек сперва отбивался, раздавая направо и налево тяжелые и меткие удары. А затем встал во весь рост, ухмыльнулся и толпа поглотила его, как тысячерукая орущая амёба...

В машины скорой помощи тащили носилки с подавленными, потоптанными людьми. В стороне сидела медсестра и бинтовала какому-то человеку голову: “Как же вас так умудрились? – она ловко оборвала бинт и весело сказала: Вот. Впредь каску носите”. Пациент улыбнулся, встал и, покачиваясь, пошёл вглубь парка. Медленно удалялся он и исчез в темных зарослях, на нехоженых тропинках перегоревших лампочек.
На следующий день дворник собирал мусор и нашел почти новую, оранжевую каску. Обтряхнув её от сора, он напялил её на свою лысую голову, и, насвистывая песенку, пошёл наводить порядок после вчерашнего гуляния.

ТЛЕН

Ползут испуганные птицы по гравию горячему, и выпавшие перья их, как чешуя прибоем данная на камни, на жидких солнечных помоях линялой сталью отдаёт. И годы многие спустя вернёмся, чтобы продолжилось недожитое племя. Отросшими от корней деревьями, далеко в небо, бурно сочащимися на ветру, падём устало и вернёмся к ним. Умоются в ладонях недожитые, будут искриться фейерверки звёзд вдали от них. Мастерицы раскаянья, неизгладимые, тревожные, ворами ворвутся, потопчут клумбы и убегут, растерянно краснея, оглядываясь на тёмные окна.