Посидели, поговорили.
– Да, ты слыхал новость-то? – оживился Гарбуз, – только между нами. Баба моя сказала. Она с Райкой Шубенковой кентуется – Райка-то беременная! Вот Пашка-то не дожил.
Стояла ясная погода – солнце, северный ветер, мороз с ночи особенно жгучий. Коля ехал по Пашиному участку рекой. Снег, если глянуть против солнца, блестел, как слюда. Надо было объехать тайгой скалистый участок, и Коля бил дорогу хребтом по пихтовым косогорам, долго возился с заездом, увяз, не мог выгнать “буран” из ямы, отаптывал, пробивался вверх по склону, сбивался с затесей, утонувших в снегу, рубил упавшие деревца, ветки. Возвращался за санями. Потом оторвалась втулка от “паука” вариатора, и он кумекал, как его притянуть, и пилил напильником зацепы, продолжая еще о чем-то напряженно думать, а когда уже притягивал паук шайбой, вдруг облегченно вздохнул:
– Ведь если Пелагея, то это тоже Паша...
И снова ехал рекой, и у избушки снова возился с заездом, а в одном очень порожистом месте, где середка реки была провалена, и висела единственная перемычка для переезда – и та показалась ненадежной – свалил и пробросил четыре елки.
Ехал дальше – собачья шапка, черные очки, на шее поперек карабин... Ехал и ехал, и свистел северный ветер, и казалось, нет ничего важней этой пробитой дороги, и не верилось, не думалось, что через неделю все заметет, через две – промоет, а через месяц и вовсе унесет в весеннюю вдаль с сумасшедшим потоком льда. И ни о чем не думалось, кроме этой дороги, и она застывала крепко – будто на века.

пос.Бахта, Красноярского края

ДиН дебют

Екатерина БАРАНОВСКАЯ

ВЕЧЕР

Я посвящу тебе вязаный шарф,
Банку варенья и праздничный ужин.
Вечер спустился, росою дыша,
В синем кафтане огнями наружу.
Вечер спустился, росою дыша,
Вечер...
Кот ошалело пытается петь,
Думая, как бы залезть на колени.
Сколько же можно друг в друга смотреть
И отражаться без тени сомнений?
Сколько же можно друг в друга смотреть,
                                                                      отражаясь!..
Где-то в бездонной стихии зрачков
Искрами вспыхнут желанно и ясно
Строчки обиженных мною стихов –
Видно, упрек: прихожу, мол, нечасто.
Ты тоже считаешь, будто стихи приходят ко мне?
На самом деле это только так кажется.
А когда я подолгу не появляюсь,
Они обижаются:
Снятся по ночам и не дают покоя...
Вечер зажжет золотую луну.
Взглядом тебе посвященного слова
Буду привычно ловить тишину,
Чтобы стихи не обиделись снова.
Вечер зажжет золотую луну.
Вечер...

ИГРА

Какая ловкая затея –
Играть в домашнюю хозяйку,
Любовно погоняя веник
И над кастрюлями ворча.
Играть, за крепкий сон радея,
Себя почувствовать всезнайкой
Рецептов дома, нормы денег
И незабвенного борща.
Ах, уверяю вас, я прекрасно готовлю!

Играют в “догоняшки” звезды,
Туман серьезен, словно сыщик,
А время надевает маски –
Прониклось сущностью игры.
А в доме – луковые слезы
И горы аппетитных пышек,
И даже мысли о коляске...
Ах, нет! Отложим до поры.
Пока отложим, но, уверяю вас, когда-нибудь!..

Зачем-то мне твердят о лете.
Ну да: здоровье и запасы.
Куда ж от своего порога?
Бездомность не моя сестра.
Но сотни лет на белом свете
Известны жизни выкрутасы.
И вновь передо мной дорога...
А мне так нравилась игра!
Ах, уверяю вас, очень, очень нравилась...

г.Красноярск