Дарьяна АНТИПОВА

ЗИМА

Темная грозовая туча каталась с ветром по небу, как сухая пухлая какашка. Миотка, скривившись, уже час наблюдала за ней и хотела дождя. Подтянула к себе щенка и прошептала: “Слушай, почему все так?” Перед ней невидимыми нитями закрутились два ответа и встали параллельно.
– Неужели виноваты родители? – Миотка посмотрела на окна квартиры. Не своей, а их, родительской, поэтому-то она и не могла войти. Перепутала. Опять отсчитала снизу шесть рядов. Шторы закрыты. Даже сюда, к Миотке, тянется тонкий запах классики. Сегодня Миотку отпустили с танцев. Похвалили и отпустили. А она и забыла, что сегодня суббота, и папа с мамой дома. Каникулы на них не действуют. Хорошо, что хоть щенка с собой взяла – не так скучно. Он совсем легкий, маленький, круглый. Дома есть побольше, в красную полоску, а этого поводком обвязывать тяжело – выскальзывает.
– Или все-таки я?
– Ты! Ты, с фигой на голове! – мальчишки, подталкивая друг друга, ржали. – Дай собачку, мы ее немного попинаем! Ты ей горло передавила!
Перед Миоткой, на которую медленно капала противная красная густая гуашь, расплелись стрелочки.
Молчать – отойдут? И мгновенная прокрутка ситуации.
Пойти в другую сторону? Нет.
Мама не услышит – позор и…
Миотка не успела “дочитать”.
– Да ты еще и тормоз!
– Знаешь такой анекдот? Идет с комиссией главврач по психушке, а там псих за собой зубную щетку на веревочке тянет. Врач перепугался, но спросил: “Что ты делаешь?” “Зубную щетку на веревочке таскаю”. Врач облегченно вздохнул и пошел дальше. А псих наклонился и сказал: “Ну, что, Бобик, здорово мы их обманули?”
Большие руки проникли в голову и сжали. Миотка прошептала:
– Я собаку хочу… Это же так просто! А вы… А они…
Миотка безнадежно махнула на дом. Подошла к толстому тополю и почти вошла в него. Мальчишки исчезли из организма. Нитки спутались и дергались помехами.
Мальчишки переглянулись. Юка опустил глаза и протянул Миотке руку с оттопыренным мизинцем:
– Мир?
Миотка проехала лбом по скважине коры и подтянула к себе веревочку.
– Мама говорит, что детская прелесть взаимоотношений состоит в том, что ты миришься и ссоришься одновременно. И это все неправда.
– Как хочешь.
Юка пошел в поле. Ромка за ним. Миотка подумала немного и, взяв мячик в руки, погладила его и отправилась следом.
Поле было исследовано и изучено лучше, чем черный парик соседки. Оно было огромным и родным. Как окраина города, она упиралась в горы. Пушистые одуванчики, джунгли из лебеды и полыни. Здесь проходили бесконечные потайные тропы, помеченные первопроходцем и хозяином то пнем с вырезанными

инициалами, то обычной цветной дощечкой. Именно здесь сбывались мечты. А взрослые дядьки в галстуках размечали метры для постройки бензоколонки. Свободное место не должно быть пустым. А мальчишки вырывали все обратно. Сжигали ленточки.
Миотка встала на четвереньки. Засунула в кармашек мячик и поползла за мальчишками. Ребятня собиралась со всех сторон. Начиналась ИГРА. И вдруг воздух перед Миоткой разошелся в разные стороны. Она почувствовала липкие, вяжущие, невидимые пласты какой-то гадости у себя на ногах. Вскочила на ноги, чтобы увидеть воздух. Шагнула. Упала. Поджала ноги – обычные, в босоножках, с тонкими волосиками. Юка подскочил. Дернул Миотку к себе. Ромка где-то наверху наблюдал и ничего не мог понять.
Вдвоем они принесли ее к Ромке домой. Две квартиры слились в шикарном евроремонте. Настоящая поляна пушистого ковра между кресел. Но Миотка побоялась пролететь над ним. Казалось – не удержит себя воздухе. Трава запутает ноги и притянет к себе. Поддерживая, Ромка провел Миотку к себе в “замок”. Стены были сделаны из прогнившего временем камня. Портил вид только компьютер с экологическим монитором.
– Вот. – Ромка гордо усадил Миотку в каменное, но ласковое на ощупь кресло. – Я сделал, как в компьютерной игрушке. Хочешь, покажу?
Юка снисходительно начал перебирать на столе прошлогодние школьные тетради.
– Не-не-не! – вскрикнула Миотка, но Ромка уже нажал кнопку.
Глаза Миотки расширились шаровыми молниями. Комп взвизгнул, выдал странную табличку типа: “Фиг знает, что ты со мной сделал, разбирайся теперь сам” и прожужжал прощальную песню.
Ромка надолго опешил. Миотка же засуетилась и встала с кресла.
– Я забыла тебя предупредить. Нельзя включать при мне аппаратуру, которая впервые меня “видит”. Я на нее плохо действую. И вообще, иногда при разговоре я говорю и печатаю одновременно перед собой. У меня даже пальцы шевелятся.
Юка с Ромкой посмотрели на ее тискающие платьице руки. Мизинец дернулся вправо. Видимо, поставил точку...
– У тебя папа кто? – Ромка отодвинулся подальше от компьютера.
– Программист, но он говорит, что это от экологии и ядерных излучений города… Или от диска. Там игрушка одна. Она на меня так действует…
– Ага, самолеты, когда падают, тоже думают, что у них там гнездо, – ляпнул Юка.
Из штанов Ромки раздалась красивая трель. Он, очнувшись и покраснев, выхватил “сотик” и зашептал:
– Юка, тебя мама!
Левая бровь Юки нырнула брассом и испуганно затаилась. Он схватил трубку и отошел в другой зал. Но даже оттуда Миотка услышала громкое фыркающее шипение, как у обозленной черепахи:
– Юка, ты на практике в школе был?.. Я тебя, кажется, спрашиваю!.. А почему голос такой? Не врешь?.. Хорошо… Через час дома…
Юка стукнул сотиком голову. Сдержался.
– Я пошел… Лучше пораньше быть.
Он, подпрыгивая на прохладных плитах, натянул кроссовки. Буркнул что-то под нос и хлопнул веером дверей.