Аркадий ВЕПРЕВ

ПЕРВЫЕ

История жизни
Журнальный вариант

ОБ АВТОРЕ

Есть по крайней мере два периода в жизни Аркадия Филимоновича Вепрева, которые делают его фигурой исторической.
Прежде всего работа в сельском хозяйстве, с которым связана вся его жизнь, начиная с рождения. Совхоз “Назаровский” Красноярского края, который он возглавлял свыше тридцати лет, стал не просто лучшим хозяйством Советского Союза. Проявив себя без преувеличения гениальным менеджером (это, если говорить современным языком), Вепрев сделал сугубо советское хозяйство, дитя плановой экономики, объектом пристального внимания мировой аграрной общественности. Когда в стране наступили другие времена и была возвращена частная собственность, приватизированный совхоз “Назаровский” вошёл в рынок естественнее и проще, чем другие, поскольку технологически, а ещё в большей степени – психологически был лучше подготовлен к нему. Такое утверждение звучит почти неправдоподобно: кому же не известно, что колхозно-совхозная система, так и не сумевшая накормить досыта советский народ, была едва ли не самым крепким оплотом режима и отчаянно сопротивлялась не то что возврату рыночной экономики и частной собственности , а любому упоминанию о них. Но ведь и Вепрева, построившего своё “коллективное фермерское государство” в недрах государства коммунистического, тоже можно счесть фигурой “виртуальной”. По крайней мере, объяснить с помощью простой человеческой логики, как ему удалось это сделать, бывает непросто.
Другая область, где имя Вепрева, несомненно, войдёт в историю, – политика, власть. В декабре 1991 года он стал первым в постсоветское время губернатором Красноярского края, возродив тем самым институт губернаторства не только в крупнейшем российском регионе, но и в России вообще: Вепрев первым из глав администраций краёв и областей начал именоваться губернатором. В этом назначении были свои противоречия. Человек конкретного дела, он всегда бежал от политики, которая прочно ассоциировалась у него с “пустым делом”. Но Вепрев-губернатор стал именно политической фигурой, сумевшей удержать в переломный для страны период огромный край на плаву, защитить его от стихии безудержного и жестокого русского бунта. Кстати, первым – знаковое для Вепрева число! – он занял не только губернаторское кресло, но и испытал на себе действие “чёрного пиара”: ещё примитивного, но не менее безжалостного. Его политические оппоненты в крае, пытаясь убрать Вепрева, не выбирали средств. Но как же красиво он переиграл их!.. Не произнеся почти ни слова, никого не унизив, но тонко, умно и очень поучительно.
Однако своё предназначение Вепрев всегда видел в другом и лучше всего сказал об этом сам, предварив эту книгу словами об избранности. Потому что в любой ситуации он оставался прежде всего крестьянином, носителем многообразной, противоречивой и сложной крестьянской культуры. Вепрев – крестьянин не просто по роду занятий, но – по своей природе. Породе, как он говорит. Он уверен, что крестьянин – основа общества, причём, говоря об этом, имеет в виду крестьянина-землевладельца (недаром в своей книге он нередко обращается к опыту Столыпина и его либеральной крестьянской реформе), а не иждивенца-колхозника с протянутой рукой, неспособного накормить страну. Нищета, иждивенчество, попрошайничество, убожество всегда были органически противны Вепреву, и по-своему это тоже удивительно: прожив большую часть

жизни в стране, где эти качества едва ли не культивировались, он остался к ним невосприимчив.
Несомненно, талант крестьянствовать на земле был дан ему свыше. Он и вёл его по жизни, определяя строй мыслей и естественность поведения. Для людей, которые общались с ним, это создавало немало проблем. Не зная и не понимая природу крестьянства, они воспринимали Вепрева не то что простым, а простоватым человеком, с которым можно не церемониться. И жестоко обжигались, когда он вдруг обнаруживал проницательность, острый ум и моментальную реакцию, которые приводили собеседников в смятение.
Как всякая крупная личность, Вепрев вообще не укладывается в рамки общепринятого. Его невозможно судить по законам обыденного сознания, а только по тем, которые он сам над собой создавал и по которым, следуя поэту, и надо судить творца. А Вепрев без сомнения творец. Для обыденной жизни он всегда был вызывающе индивидуален. В полной мере оправдывая свою фамилию, он “вламывался” в реальность, наполненную стереотипами и условностями, как слон в посудную лавку, и всю жизнь получал за это свою порцию тумаков в виде выговоров “по партийной линии” и осуждения коллег. Но те, кто критиковал Вепрева, скорее всего не догадывались, что иные жизненные и производственные ситуации и были для него по масштабу не более, чем “посудная лавка”. Однако “вламывался” он в неё не для того, чтобы грубо разрушить, а чтобы расширить границы, переустроить, установить новые разумные правила игры, или наоборот – вернуться к забытым истокам. Совсем не случайно он назвал свою книгу “Первые. История жизни”. Первые – это те, кто устанавливает свой порядок, подтягивая до него остальных. А история жизни – это история дела, которое для Вепрева было и осталось главным. В прямом смысле слова.
Сегодня он работает ведущим специалистом Ордена Ленина ЗАО “Назаровский”, так именуется теперь хозяйство. “Советские атрибуты” в названии никого не смущают. Отказаться от истории и людей, которые вместе со своим директором поднимали назаровскую целину и выводили совхоз в передовые, получая за это высокие награды, в хозяйстве, наверное, никогда не смогут. Не такая здесь культура. А дни Аркадия Филимоновича по-прежнему наполнены трудом, особенно в страдную пору, когда за рулём своей “Нивы” он объезжает поля, смотрит, консультирует… Или встречается с многочисленными деловыми партнёрами “Назаровского”, но не в качестве “свадебного генерала”, а специалиста, за которым нередко остаётся последнее слово в принятии решения. Или отправляется в Красноярск, где власти, случается, нуждаются в слове и совете Вепрева.
Пожалуй, в начале ХХI века в Красноярском крае были и остаются два человека, которые притягивают к себе внимание вне зависимости от того, “какое на дворе тысячелетие”: Виктор Петрович Астафьев и Аркадий Филимонович Вепрев. Личности по масштабу равные. Недаром они долго и хорошо дружили. К Астафьеву люди ехали в Овсянку, которая и сейчас, после смерти писателя, осталась центром духовного притяжения. К Вепреву едут в Степной, который уже давно превратился в своего рода крестьянскую Ясную Поляну.

Ирина ЛУСНИКОВА