бабушку. Это очень задевало мальчика, но сам он ничего не рассказывал.
Между тем занятия в школе закончились, и Миша собирался уехать в деревню на все лето, как того хотели баба Лида и отец, и он сам, но мать не отпустила:
— Хочешь квартиру без присмотра оставить? Враз обчистят. По воскресеньям вот езди.
Однажды произошла совсем неожиданная встреча с отцом в городе. Тот поджидал его в соседнем дворе, через который вела дорожка к их дому.
— Здравствуй, Миша. Поговорить нам надо.
Они ушли в соседний скверик, заросший кленами и яблоньками-дичками. Нашли там несколько пустых перевернутых ящиков с вытоптанной вокруг травой. Здесь, видимо, собирались собутыльники, чтобы пропустить по махонькой и потолковать про жизнь.
Отец был чем-то озабочен. Когда уселись на сдвинутые рядом ящики, отец спросил:
— Какой день сегодня?
— Кажись, четверг.
— Так вот, на следующей недели, во вторник, уезжаю на военные сборы. На переподготовку, — помолчав, добавил: — Поезд отойдет в двенадцать часов дня. Проводишь?
Миша согласно кивнул.
— Тогда приходи пораньше. Я буду ждать на привокзальной прлощади, у газетного киоска. А вот тебе на автобус и на мороженое, — отец протянул ему несколько десятирублевых купюр. – Матери ничего не говори.
Мальчик был очень расстроен такой новостью и в оставшиеся до отъезда дни не переставал думать о скорой разлуке с отцом. Вечером, накануне отъезда, решил приготовить какой-нибудь подарок. Перебрал в своем столе все и нашел чистую записную книжку с алфавитом. К ней довавил авторучку, которую купил в соседнем киоске. На первой странице решил сделать какую-нибудь надпись, чтобы отец помнил о нем. После недолгого раздумья нарисовал веселую мальчишескую рожицу с улыбкой до ушей и старательно вывел: “Папе обо мне на память. Сын Миша”.

На вокзал Миша приехал раньше назначенного времени. Отец уже ждал его. Миша не сразу узнал отца, потому что одет тот был в новенькую камуфляжную форму с погонами старшего лейтенанта. Рядом, на диване, лежал его рюкзак. Отец обрадованно встал навстречу, поздоровался за руку, как со взрослым, усадил рядом.
— Бабу Лиду не забывай. Теперь она одна осталась. Буду писать на вас обоих, в Березовку. Как получите письмо, сразу и отвечай – что баба продиктует и от себя.
— Ладно.
— И вот еще, — отец достал из кармана новенькие наручные часы с красивым браслетом. – Это тебе. На память. Давай-ка руку.
Часики были небольшие, как раз для Мишиной руки, и очень обрадовали его.
— И еще, — отец протянул триста рублей. – До моего приезда хватит и на дорогу к бабе и еще на что захочешь. Бери, бери. Я получил полный расчет на работе, и военкомат на дорогу выдал с избытком.
Миша в ответ протянул свой подарок.
— Ну, ты прямо в точку попал. Я второпях и забыл от этом. Думал где-нибудь по дороге купить. А ты как знал. Надо же так!

Когда они прошли на перрон, там было полно военных в такой же форме, как и отец, и вместе с ними – провожающие. Многие из женщин то и дело подносили носовые платочки к глазам. В стороне Миша увидел молодого сержанта с девушкой. Она, скрадывая всхлипы, припала к его груди. Он гладил ее по спине и тихо успокаивал. Отец то и дело поглядывал на часы. Вот появился на перроне духовой оркестр. Дирижер в капитанской форме расставил музыкантов в нужный порядок, резко поднял руку, замер на мгновение и взмахнул рукой. Над перроном, над привокзальной площадью величаво зазвучал старинный русский марш “Прощание славянки”. Мелодию эту Миша раньше слышал по радио и телевидению. Она вливалась в него и как бы поднимала вверх, вызывала щемящее волнение и грусть.
Началась посадка. Военные потянулись к тамбурным дверям. Отец одной рукой поддерживал рюкзак, закинутый за плечи, другой – вел Мишу. У двери нагнулся, обнял и по-русски три раза поцеловал. Миша не удержался и почувствовал, как у него подкатил ком к горлу и радужно задрожал свет в глазах.
— Ну, пора. Прощай, сынок.
Голос у отца дрогнул и повлажнели глаза.
— Я буду ждать тебя, папа.
Отец последним прыгнул в вагон. Проводница подняла подножку, закрыла дверь, и поезд тронулся. Вслед за ним двинулись провожающие. Многие женщины плакали. В одном из окон Миша увидел отца и тот увидел его, и они все смотрели друг на друга, пока он не отстал от вагона. А над перроном и привокзальной площадью величаво и широко, сжимая грустью сердце, звучал прощальный марш. Многие продолжали еще бежать за уходящим поездом, а одна молодая женщина с белым трепещущим платочком все бежала и бежала, пока не скрылась на повороте за вагонами стоящего по соседству поезда.
С перрона Миша выходил в густой толпе провожающих. Одна из женщин сквозь всхлипы горестно проговорила:
— И когда же закончится эта проклятая война.
Только сейчас мальчик догадался, что отец уехал на Кавказ.

г. Красноярск.

Олег РАКИТИН

ДВА РАССКАЗА

ПОЕЗДКА НА ЮГ

Пивнушка была забита. Высокий худой парень напротив давно сидел за пустой кружкой. Майка-тельник позволяла рассмотреть на тощем плече любительскую татуировку: двуглавого орла с автоматом Калашникова в лапе и литеры СКВО над рисунком. “Северокавказский военный округ,” — расшифровал Рома.
— Что, друг, только из армейки?
— Ну... Месяц всего.
— А служил где?
— В Чечне был.
Рома понял, что сейчас ему начнут “вешать лапшу” про “боевые подвиги” .
— Мы не познакомились. Меня зовут Роман, — представился он и поставил перед собеседником пиво.