Евгений ПОПОВ

ДВЕ ВСТРЕЧИ

1. ВОЗДУШНЫЕ ПУТИ
НИКИТЫ СТРУВЕ

Семидесятидвухлетний Никита Алексеевич СТРУВЕ — всемирно известный ученый, публицист, общественный деятель, лауреат Государственной премии Российской Федерации “За сохранение и пропаганду культурного наследия русского зарубежья”. Некогда книги возглавляемого им парижского издательства “ИМКА-пресс”, экземпляры журнала “Вестник Российского христианского движения”, нелегально попадавшие в Советский Союз, беспощадно изымались при обысках сотрудниками КГБ, а сам Никита Струве был объявлен злейшим врагом советского строя. Вышедшая в начале 60-х его книга о мученической истории русской православной Церкви в СССР вызвала международный отклик и приостановила варварское разрушение храмов, а публикация солженицынского “Архипелага ГУЛАГ” взорвала коммунизм. В 1977 году Никита Струве предсказал, что тоталитарный режим в СССР продержится не более десяти лет. Многим это казалось тогда бредом…

Писатель Евгений ПОПОВ беседует с Никитой СТРУВЕ о новой России и старых соблазнах.

“Интеллигенция нашла в народных массах лишь смутные инстинкты, которые говорили далекими голосами, сливавшимися в какой-то гул. Вместо того, чтобы этот гул претворить систематической воспитательной работой в сознательные членораздельные звуки национальной личности, интеллигенция прицепила к этому гулу свои короткие книжные формулы. Когда гул стих, формулы повисли в воздухе”.

П.Б. Струве “Интеллигенция и революция”. ВЕХИ. Москва. 1909 год.

Евгений ПОПОВ: — Род Струве знаменит в России вот уже около двух столетий… Ваш прапрадед основал Пулковскую обсерваторию, прадед был удачливым губернатором в Астрахани и Перми, дед Петр Бернгардович Струве в 1898 году составил Манифест РСДРП, затем участвовал в пророческом сборнике “Вехи”, этой, по бранному определению Ленина, “энциклопедии либерального ренегатства”, а после революции стал, как писали в советских энциклопедиях, “одним из идеологов белого движения”…“Вестник РХД”, который вы редактируете и где впервые напечатались — страшно сказать — пятьдесят лет назад, теперь свободно существует в России и пользуется у читателей прежним высоким авторитетом. Легендарного Никиту Струве я наяву увидел в 1989 в Париже, в русском книжном магазине. В тот год мы с женой впервые выехали за границу, сначала в Германию, потом во Францию, и нам казалось, что это — первый и последний раз. Что скоро большевики опять возьмутся за свое и лавочку под названием “перестройка” прихлопнут. Напомню вам смешной эпизод. Вы сказали мне тогда, будто только что виделись с каким-то знаменитым советским писателем, который настойчиво предлагал вам сотрудничество, уверяя, что в стране все переменилось и “теперь мож

но”. Вы никак не могли вспомнить его фамилию, а это был Юлиан Семенов, автор шпионской киносаги “про Штирлица”… Мне это показалось удивительным — ведь тогда у нас его знала, как говорится, “каждая собака”…У граждан СССР, спасибо советской пропаганде, было тогда идеализированное представление о Западе. Многие считали, что там рай земной и “джинсы в колхозе бесплатно дают”…Чем сильнее Запад ругали, тем слаще казался он многим моим соотечественникам… А насколько русская эмиграция была осведомлена о реальной жизни в СССР?
Никита СТРУВЕ: — Я скажу так немного надменно, но на самом деле объективно. Мы, наша православно-религиозная среда, реально все знали, что только можно было знать. И судили о Советской России, я бы сказал, здраво, хотя иллюзий у нас никогда не было. Никаких. После смерти Сталина на Запад стали доходить живые голоса, и мы были к ним очень чувствительны. А в дальнейшем даже способствовали их самовыражению через наш журнал. Мы жили с Россией если не в унисон, то на “воздушных путях”, в диалоге с пробуждающимся или сохранившимся российским сознанием. Я, например, только из воспоминаний Эренбурга узнал, что у погибшего Мандельштама осталось огромное стихотворное наследие, и это было для меня откровением. Мои студенты стажировались в России, привозили “самиздат”…Одна из студенток вышла замуж за замечательного русского человека, поэта и реставратора икон Николая Кишилова, она стала присылать стихи Мандельштама тридцатых годов. Хлынула великая потаенная русская литература ХХ века, начиная с булгаковского “Собачьего сердца”… О том, что Россия раскрепощается, что правда становится явью, мы узнавали, как все, через всё, что пробивалось “из-под глыб”. Мы были издателями, но в первую очередь и читателями. Настоящей литературы…
Е.П.: — Получается, процессы познания, узнавания, осмысления шли по времени параллельно — и у нас, и у вас. Но в России “настоящая литература” печаталась на пишущих машинках, на той самой “Эрике”, что берет четыре копии” (ксероксов тогда и в помине не было), а у вас — на типографских станках. “Самиздат” плавно перетекал в “тамиздат” и обратно. В этом смысле Россия и ее эмиграция разных поколений уже были едиными в те годы.
Н.С.: — Да, мы так это и ощущали. Ну, скажем, “Иван Денисович” Солженицына — это был прорыв в мировом масштабе. Для меня огромное значение имела встреча с Ахматовой в Париже, незабываемое духовное событие в моей жизни. Встречи “на воздушных путях” с думающей русской молодежью. Жаль, что я так и не встретился с Надеждой Яковлевной Мандельштам — до 1990 года я принципиально не ездил в Россию. Хотя меня даже зазывали… очевидно для того, чтобы выследить, определить эти самые “воздушные пути”, пути общения через “железный занавес” между эмигрантской и просто Россией. Это было опасно скорее не для меня, а для тех, кто доверился мне, сотрудничал со мной. Даже Надежде Яковлевне встреча со мной вряд ли сулила что-то хорошее, не говоря уже о незащищенной известностью тогдашней молодежи. Но общение было очень живое…
Е.П.: — Статьи из чудом попавшего в Россию свежего номера “Вестника” энтузиасты “самиздата” перепечатывали во множестве экземпляров. Журнал обсуждали, с ним полемизировали, им восхищались, его

Скачать полный текст в формате RTF