ЮНЫЕ ЛАУРЕАТЫ ЛИЦЕЙСКОЙ ПРЕМИИ ИМЕНИ В.П. АСТАФЬЕВА

Илья ТРУБЛЕНКО

ПОДАРКИ ОТ ТЕХ, КОГО НЕ ЗНАЕМ

***
Борец за идею
Светил и нес абракадабру,
Летал в закаты и зори,
Знал радугу, как пальцы,
Пел песенки наизусть,
Окатывал смехом замшелые дали!
Но тут в кишках его отчаянного
Неповиновения лопнула пружинка,
И накрылась вся система образов,
Как помидор в летнюю ночь.

***
Мой друг помышляет о цинковом доме,
И в радужный круг он ступает с опаской.
Подругу опять поведет в абортарий
И сыну напишет дебильную сказку.
Как встречу его, он с улыбкой расскажет,
Какую он книгу заметил намедни.
А трудностей нет или не было даже,
Хоть жизнь тяжела, как ботинок скинхеда.
В деревне картошка, куда-то за шишкой.
Мелькает по жизни, на всем выживая.
Все копит на куртку, потом на ботинки,
Дебильные сказки, и сын подрастает.

***
Может, ночью, а может, днем вы поймете, что не так уж все плохо. Докучливые видения, кровавые мальчики в стране грез, паническое бегство по зазеркалью. Сойдут на нет…
Давайте приснимся нашим палачам. Сойдем по лунным дорогам в обитель праведника, денно и нощно корпящего над фолиантами слепых книг.
Как дым поутру. Растаем в осени между молодых берез, останемся над опавшими листьями, над влажными и холодными. В первых заморозках. В последних страницах умной и доброй поэмы, написанной без ритма и толку.
Тающие, светлые, так и есть – это вовсе не мы…
Словно изморозь на стекле, звенящая тишина утренних лесов. Обоюдный стук сердец. Прошлогодняя газета на белом подоконнике. Молочный свет. Дымящаяся форточка.
Кружка, стоящая на полу, сброшенное одеяло, распахнутое утро. Лепет едва–едва распустившегося листа на ветру, будто шелест меня по весне. Словно кто-то ушел из души, дверь забыв за собой затворить.
Вся земля вздохнула за меня, все звезды на миг погасли во мне за нее.
Трогательные подарки от тех, кого не знаем.
Давайте приснимся своим палачам.

***
В обугленных остриях зрачков
Блестит обручальное колечко
Ожидаемой свадьбы…
В пустых колодцах глаз
Блестят плевочки
Примирившихся сердец…
Так пусто под безымянным одеялом.

ЗАЩИТА

Медленно, но верно уверовал в справедливость собственных доводов. Приготовил гениальную, в сущности, речь в свою защиту. Но так как практики защиты себя на суде у него не было, равно как и денег на адвоката, речь приходилось заучивать снова и снова наизусть.
Слова в дырявой голове долгое время отказывались выстраиваться в связные предложения, а затем и стройная речь, записанная вплоть до запятой, попадала под действие кислот невнятности и поисков смысла в бессмысленных словосочетаниях, как результате словотворчества.
Смысл блуждал между извилинами, как ветер по недостроенному дому. Тихо падал пепел, заблудившийся смысл, наглотавшись веронала, уходил в горы, чтобы по-японски замолчать.
Чем больше он заучивал свою речь, тем отчетливей представлял себе робота, бездумно соблюдая, однако, все пунктуационные эффекты, тарабанящего ее перед присяжными. Присяжные удивленно переглядывались, щелкали робота по металлической обшивке, дергали за антенны и совершенно по-детски хихикали.
Так же верно, как и смыл речи, уходил и смысл самозащиты вообще. Может быть, он даже сам со счастьем отстрелил бы себе голову, прямо в зале суда, если бы счел подобные действия правомерными в сложившейся ситуации…
И вот, наконец, он едет в автобусе, и с мягкой, как дыхание спящей кошки, улыбкой в который раз проверяет на живучесть свою единственную защиту. Медленно, представляя ее себе сравнительно небольшой зеленой мухой, он оторвал сперва одно крылышко, затем другое, переходил к лапкам, особенно степенно отвинчивал голову, ломал грудку и с нескрываемой радостью констатировал: “А ведь еще шевелится”.