Георгий ГРАУБИН

НЕДОЧИТАННАЯ
КНИГА

Тяжелая весть о кончине большого писателя и нашего общего друга Виктора Петровича Астафьева болью прошлась по моему сердцу на тот момент, когда я начал читать только что увидевшую свет его новую книгу “Пролетный гусь”. Это рассказы, воспоминания и новые главки из его знаменитых “Затесей”. В последние годы Виктор Петрович серьезно болел, был у него инфаркт и далее инсульт. Едва поправившись, он снова садился за рукопись этой книги, и она явилась последним приветом от великого мастера слова, солдата, прошедшего всю войну, бескомпромиссного полиемиста.
Познакомились мы с ним и подружились полвека назад в Москве, на днях сибирской литературы. И когда проводили в Чите семинар молодых писателей Восточной Сибири и Дальнего Востока, я пригласил его руководителем пятого семинара прозы, на котором обсуждались рассказы молодых писателей из Красноярвка, Иркутска, Хабаровска и Якутска. В том числе и ставшего читинцем Евгения Куренного.
В первую ночь последнего приезда – жил он тогда в Перми – мы с ним не сомкнули глаз – говорили о жизни и проблемах литературы. Потом он читал только что написанные рассказы и наиболее понравившийся мне подарил с трогательной надписью.
Многих своих коллег он поразил тогда тем, что то из одного, то из другого кармана вытаскивал рукописные листочки и читал стихи никому не ведомых тогда поэтов, которых не хотели печатать, считая их поэзию слишком острой. Стихи были удивительными. Астафьев стучался с ними во все двери, и многие его подопечные поэты обретали потом свой голос.
И еще он поражал всегда немалой коллекцией антипоэзии, вырезанной из районных газет, наподобие такой поэтической шапки:
Наша родина прекрасна
И цветет, как майский цвет.
Окромя явлений счастья
Никаких явлений нет.
Побывав после семинара в Красном Чикое, Виктор Петрович был очарован его людьми и неповторимой природой, просидев всю ночь у таежного костра на берегу реки.
Однажды мне посчастливилось провести с ним и Евгением Ананьевым, приехавшим из Тюмени, две незабываемые недели в доме творчества в Переделкино. Днем мы работали, а вечерами были заняты бесконечными разговорами. Тогда он задумал написать о войне веселую книгу.
— Хватит говорить о крови и боли. Когда мы лежали в госпиталях, в палатах никогда не вспоминали об этом. Рассказывали анекдоты и вспоминали веселые истории из жизни, они поддерживали дух и создавали хорошее настроение, которое во все времена являлось самым лучшим лекарством.
Этой книги Астафьеву написать так и не удалось, вместо нее получился роман о войне “Прокляты и убиты”. Душевная рана, а не только множественные телесные, не позволили ему отойти от горькой драмы войны...

г. Чита

Владимир НЕШУМОВ

Предлагаемые журналу и читателю строки – три фразы, — возникли 1.12.2001 года как-то и “сами собой”, и при необъяснимо-незримом присутствии Виктора Петровича Астафьева, и – поминально ему вослед, из жизни ушедшему…

ТАЙГА

Лес двойственен: и лечит-любит, но и калечит-губит, — смотря кто в нем, пространственном и временном, находится, на что-кого, где и когда, и как охотится, то есть “закон-тайга”, а не – чего кому захочется.
Вошедший в заросли таежник опытен: привит, нарепеллентен и надежно одет-обут, — ему ль не знать, привык он в летнем тепле от “малых сих”, но – многих – ожидать больших обид и бед; поэтому-то без особых помех и опасений пойменной чащобы – может вверх по руслу между сопок пройтись и хариуса похлыстать, и выбраться на взгорок, чтобы там под кедром над витым ручьем – задуматься вдруг ни с того и ни с сего – так – ни о чем…
Такому вот охотнику наглядным каждым “отдельно взятым” и совокупно – тайным произрастанием тайга и дозволяет полагать: преображенное словами – то, что у нас перед глазами, и есть мы сами.

г. Старый Оскол.

У супругов Астафьевых сегодня разное настроение...