Зинаида КУЗНЕЦОВА

ДВА РАССКАЗА

СВАТОВСТВО

Колька-Гаврюха приехал в отпуск из Якутии, куда он три года назад завербовался мыть золото. Когда уезжал, хвалился, что вернется домой на собственной машине, и никак иначе.
Сколько он намыл этого золота — неизвестно, машины тоже, вроде, не видно возле родительского дома. Злые языки утверждали, что явился он на своих двоих и с тощей спортивной сумкой.
Вот уже целую неделю в деревне только и разговоров было, что о нем. Сам золотодобытчик на улице не показывался, отмечал приезд, глушил самогон вместе с младшим братом Михой, рассказывал ему о своей житухе в холодных краях, врал безбожно — Миха только головой качал да крякал, с завистью глядя на брата.
Наконец, самогон кончился, и братья решили сходить за горючим в магазин. Было часов около десяти утра. Ночью выпал снег, дома стояли в сугробах, занесло все дороги и тропинки. Деревня выглядела нарядной, праздничной. Из труб вился веселенький дымок, улетал в синее чистое небо.
Магазин был еще закрыт, но на улице уже толпились самые нетерпеливые. Увидев братьев Сапожниковых, люди пораскрывали рты. Да и было на что посмотреть! Колька-Гаврюха вышагивал по глубокому снегу, одетый в длинное черное пальто, без шапки. Ветер трепал его длинные патлатые волосы. Но более всего поразил односельчан белый шелковый шарф, несколько раз обмотанный вокруг шеи, концы его опускались до самых пят. На веревочке Колька вел собачонку, которая обычно сидела на привязи во дворе дома, лаяла без разбора на своих и чужих — без царя в голове, говорили соседи. Сзади плелся Миха, тренькал что-то на гитаре. Картина была более чем живописная.
Послышались смешки, реплики. Чуть поодаль стояли девчата, завернувшие к магазину с фермы. Они с любопытством смотрели на братьев, особенно на Кольку-Гаврюху, как-никак, человек почти городской, золото добывал! “Ой, ну и умора! — раздался чей-то веселый голос, — Дама с собачкой и девушка с гитарой”. Взрыв смеха долетел до братьев. Казалось, они совсем не обращают внимания на собравшихся, но братья все, конечно, слышали и видели. Колькино внимание привлекла веселая краснощекая девчонка, громче всех хохотавшая над шуткой.
“Кто такая, — подумал он, — что-то я ее не знаю. Миха, будто угадав мысли брата, сказал, что это Любка, с ним в одном классе когда-то училась. “Вишь ты, выросла какая”, — неизвестно на кого обиделся старший брат.
“Гаврюха, ты что ли?” — подслеповато щурясь, к братьям подошла бабка Лукерья, соседка. Он презрительно посмотрев на нее, не счел нужным отвечать. Стали подходить мужики: “Здорово, Николай! С приездом!” Наконец магазин открылся, братья запаслись выпивкой и отправились обратно.
Необычное свое имя Колька-Гаврюха получил по воле судьбы, а вернее, из-за расхождения своих ближайших родственников в вопросах свободы совести и вероисповедания. Когда он родился, отец зарегистрировал его в сельсовете под именем Николай. Ничего

Рис В.СЫСОЕВА (Берлин)

особенного, имя как имя — в деревне через одного то Колька, то Ванька, или Васька. Однако, его богомольная бабка, улучив момент, когда отца не было дома, окрестила младенца в соседней деревне, где была действующая церковь. По святцам поп выбрал ему звучное имя — Гавриил.
С тех пор бедного парнишку звали то так, то эдак, а то и сразу Колька-Гаврюха. Он ужасно злился, частенько лез в драку из-за этого, на имя Гаврюха не откликался. Но народ в деревне не обучен манерам, поэтому драться парню приходилось довольно часто. Братья вообще отличались драчливостью — чуть что, сразу в зубы.
Наступил вечер, в домах зажглись огоньки. Быстро стемнело, но постепенно на небе стали появляться звездочки — сначала маленькие, чуть заметные, потом они как будто приблизились, стала яркими, крупными и казалось, что они висят низко над землей, словно стараясь увидеть, что делается на земле. На земле каждый занимался своим делом — кто уже храпел во всю ивановскую, кто смотрел телевизор, кто баюкал ребенка. Колька-Гаврюха и его брат Миха продолжали гулять. Завернул на огонек их дядька Егор, тоже большой любитель выпить. Мать, закончив управляться со скотиной, пыталась пристыдить сыновей, да куда там. Вскоре Миха не выдержал, уронил кудлатую голову на стол и заснул.
— Ну, как там Якутия-то, племяш? — дядька, пытаясь подцепить скользкий огурец, что никак ему не удавалось, в который раз спрашивал племянника об одном и том же.
— Да что в Якутии! В Якутии, дядь Егор, хорошо. Только холодно, -бубнил Колька, — да это, еще... баб там мало. Нету баб, дядька.
— Да-а... Тут, оно, конечно... — Дядька Егор никак не мог сообразить, плохо это или хорошо, что с женщинами-то напряженка в этой самой Якутии. Наконец в глазах его промелькнул какой-то проблеск.
— Дак мы тебя тут женим, у нас этого добра навалом. Да хоть сейчас пойдем, посватаемся. Собираемся!
— А кого сватать пойдем? — Колька-Гаврюха недоверчиво глядел на Егора. Он вдруг вспомнил, как девчонки смеялись над ним возле магазина. Обида снова захлестнула сердце. Особенно эта, как ее, Любка! Зараза такая! Он как будто вновь увидел ее румяное лицо, смеющийся белозубый рот... -О! Любку пойдем сватать, Михееву.
Дядька все же кое-что соображал, хоть и нагрузился уже изрядно.
— Не-е... Любка не пойдет за тебя.
— Кто, Любка? Да я... Да она... Пошли, тебе говорю!

Скачать полный текст в формате RTF