Борис РОТЕНФЕЛЬД

ЛЕТАРГИЧЕСКИЙ СОН

Медицинская история

ПРОЛОГ

1 мая 1975 года, в день международной солидарности трудящихся, Иван Николаевич Бескаравайный, беспартийный, 45 лет, русский, вышел из дому и не вернулся.
Он был непьющим — так что вероятность того, что попал в кампанию и всех загребли в вытрезвитель — отпадала. Для начала стали обзванивать милицию — не попал ли в какое дорожное или иное происшествие. Ничего — в таких происшествиях Иван Николаевич не числился. Подозревая самое худшее, обратились в морг — но там тоже ничего: поступило двое неизвестных мужчин, но по приметам совсем не похожих на Бескаравайного. По сослуживцам тоже не отыскалось. Любовница? Но Иван Николаевич был самого скромного поведения, и ничего такого за ним не водилось. Да и не будет же он век вековать у любовницы. Ну, сходил — и домой.
Поднятая на ноги, по заявлению жены, милиция обещала дать ответ в течение тридцати дней — такой был официальный срок. Все терялись в догадках. Люди, конечно, иногда пропадали, но, во-первых, крайне редко, во-вторых, чаще всего сомнительной репутации, а уж у Ивана Николаивича репутация была самая положительная.
Жена плакала — от неизвестности и пропажи кормильца; перспективы были самые туманные.Дети — девочка шести лет и мальчик восьми (Иван Николаевич женился поздно) тоже плакали —тем более, что никто ничего им толком объяснить не мог. Был папа — добрый, ласковый, красивый, мороженое приносил, на ночь сказки читал, укрывал одеяльцами, целовал — и не стало; такого даже в сказках не бывало...
Прошло тридцать, сорок, пятьдесят дней — ничего. У уставшей жены мелькала порой страшная мысль: лучше бы умер...Тогда бы все ясно было, все шло бы своим привычным чередом: похороны, поминки и т.д. — как у людей. А тут... Что-то нехорошее, даже неприличное в этой неясности было, жена ежилась, ловила на себе косые взгляды — вроде она в чем-то виновата была... Ну, да, жили они не очень, но ведь не до того, чтобы он вдруг ушел, пропал или, не дай Бог, в речку бросился (в городе была широкая быстрая речка) или еще что-то в этом роде. Да и не такой Иван Николаевич человек был, чтобы в речки бросаться или подобное произвести. Не высказывался, не ругался, не скандалил, если что — больше про себя переживал, без резких движений.
Прошло полгода, год, два... Затянулось, затихло, но нельзя было сказать, что быльем поросло; иногда вдруг обнаруживалось, дергало, горячо, больно. Кто-нибудь, кто не знает, спросит у детей про папу, а они, бедные, ничего сказать не могут — ни жив, ни мертв — и опять зальются... И опять как-то нехорошо, неприлично, тревожно...
И конца-краю этому не было. И не предвиделось.

===

Любовница, между тем, была. Хотя это грубое, вульгарное слово к ней вовсе не подходило.
Ольга Петровна Забелина была врачом. Познакомились они на именинах сослуживиц Ивана Николаевича. И как-то друг другу понравились. Ну, а потом...
Иван Николаевич приходил по выходным, по субботам или воскресеньям — по-другому просто не получалось. Иногда посреди недели, когда оказывался праздник — 7 ноября, 8 марта, 1 мая... Побудет, попьет чаю с пирогом — Ольга Петровна пекла отличные пироги, особенно удавались с капустой или рыбой, приляжет на диване — и домой... Ольга Петровна ни о чем Ивана Николаевича

не просила, не намекала даже, ни слова не сорвалось, хотя, конечно, как всякая одинокая женщина, в глубине души надеялась, что как-нибудь, в один прекрасный день, пускай не очень скоро, но все-таки сам все поймет, осмелится и больше не уйдет от нее — и будут они вдвоем в этом домике — у Ольги Петровны был свой дом, от родителей доставшийся, с небольшим огородом и даже банькой — коротать век, хотя и без детей, какие уж тут дети, но все равно...
Но все тянулось — ни туда, ни сюда, и обоим уже становилось тягостно, безрадостно, тоскливо; Иван Николаевич уходил, волоча чугунные ноги, а Ольга Петровна после его ухода плакала...Но не было сил, чтобы переломить все это — хоть в какую сторону...
И тут все и произошло.

===

Иван Николаевич пришел, как обычно, днем и даже три цветочка принес. Он, случалось, приносил цветы, хотя ничего в них не понимал, брал, что попадется — но Ольга Петровна утешалась и этим. Все-таки старается обрадовать... Да и денег у него не густо...
После чая — на этот раз пирог, в честь праздника, был яблочный, запашистый, сочный, пальчики оближешь — он прилег. Прилег, прикрыл глаза, Ольга Петровна набросила шерстяной клетчатый плед, отошла, вздохнула — вот так бы всегда...
Отдых Ивана Николаевича продолжался обычно минут сорок, ну, час — дольше ему нельзя было залеживаться. Но прошел час, полтора...Ольга Петровна тронула его за плечо — ей не хотелось его будить, устал, наверное, но могли быть неприятности... Иван Николаевич, однако, никак не реагировал. Ольга Петровна снова тронула его за плечо, раз, другой, чуть тряхнула даже — никакой реакции. Испугавшись, она нагнулась ниже, прислушалась — дышал он ровно, спокойно; пощупала пульс — все в порядке; сердце тоже билось нормально...Она ничего не понимала — неужели так замотался? Вроде и работа у него — не мешки таскать, контора...
Она подождала с полчаса — может, сам проснется... И час прошел, и два, наступал вечер — не просыпался. Но по-прежнему дышал ровно, спокойно, как ангел, и не снилось ничего —когда что-то снится, по лицу видно. Ольгу Петровну охватила паника. Что делать? “Скорую” не вызовешь — объяснить ничего не сможешь, да и врачи все знакомы, смешки пойдут — укатала мужика...Нет, “скорую” нельзя. Сообщить домой — еще веселее. Да что, как сообщать...
Она снова подошла к Ивану Николаевичу, потрясла его, уже сильнее — тот же результат, ноль. На Ольгу Петровну накатывало отчаяние...
Уже погасли на улице фонари, а она все сидела и смотрела на Ивана Николаевича — даже со стола не прибрала. Потом принесла раскладушку, поставила рядом с диваном, бросила на нее легкий матрасик и улеглась, не раздеваясь — привычно, как на дежурствах, там тоже

Скачать полный текст в формате RTF