Сергей ПОДГОРНОВ

***
Лето теплокожею листвой
хорошо шумит над головой.

Дальняя внизу течет река,
и над ней проносятся стрекозы.
Ветер улетает в облака,
тихо перекатывает грозы.

Этот рокот, гаснущий вдали,
и деревья за спиной рядами,
даже воздух с запахом земли —
все полно волненьем ожиданья.

Словно кто-то помнить не забыл,
что на свете есть земля и солнце.
Как когда-то в детстве:
— Жил да был...
И сейчас все главное начнется.

***
Тот пригород...
Да был ли он такой,
иль это память в радужных разводах?
Там, возле грядок стоя, день-деньской
подсолнухи дремали в огородах.

В сетях добычу ждали пауки.
Жара — пекла.
И, потесняя серые чащобы
домишек старых — сплошь труха и ржа, —
уже вставали гордо небоскребы
в четыре полновесных этажа.

Но — то петух за курицей припустит,
то чушки вдруг в сарае завизжат...
— Да пусть, — решил я, — это захолустье
старухи на крылечках сторожат!

И мать в дорогу проводила с плачем...
А дальше было просто и легко:
я раза два обжегся на горячем,
и на губах обсохло молоко.

ВОРОН

В тихом шелесте лесов,
разомлевших осенью,
вдруг пронзит тревожный зов
голос безголосого.

Вот он круто поднялся,
эхо мимо, мимо...
Вот и жизнь такая вся,
вся — неуловима.

И чем дальше, тем родней
крик летит по свету.
В скорлупе бегущих дней
даже ядер нету.

Жить да жить бы мне еще,
да душа не сладит.
Черный ворон на плечо —
на могилу сядет.

Из каких ты будешь стай
домогаться — бредни.
Погоди, не улетай,
погоди, помедли.

Мертвой плотью задрожав,
выдохну — до точки.
И взлетит моя душа
в черной оболочке.

г. Анжеро-Судженск