Евгений МАМОНТОВ

ПРОЕКТ СОРОКИНА

Состояния, нажитые в России в начале девяностых годов нашего века, ещё ждут своей очереди, чтобы украсить летопись человечества самыми невероятными фактами. Но вот вам одна удивительная история, которую я, благодаря случаю, знаю не понаслышке.
В тот год издательство, в котором лежала моя рукопись, благополучно обанкротилось. Я пришел за своей работой как раз в тот день, когда старый хозяин вывозил оставшееся оборудование, а новый осматривал помещение, в котором должен был теперь разместиться его региональный офис. Совершенно случайно мы познакомились.
— Вы сотрудник?— поинтересовался он.
— Нет, автор.
— Что же вы написали?
Вопрос показался немного бесцеремонным, но я ответил:
— Путеводитель.
— Вот как! Я страстный охотник до путеводителей. Скажите, мог бы я ознакомиться и с вашим?
Книжная манера выражаться вызвала во мне симпатию, смешанную с сочувствием.
— Пожалуйста. А что, говорят, будто помещение купил этот... Сорокин?
— Спасибо, что не сказали “пресловутый”, — улыбнулся он.
— Как?..— не понял я.
— Я и есть этот самый Сорокин,— он развел руками, придав улыбающемуся лицу плачущее выражение.
Через неделю он позвонил мне и пригласил встретиться:
— Давайте у того дома, о котором вы пишите во второй главе, возле парикмахерской.
Место было мне хорошо знакомо. Я прожил в этом доме двенадцать лет. Против ожиданий он пришел пешком. “Не могу подобрать хорошую машину”,— посетовал вскользь.
— А вашим путеводителем я совершенно очарован. Ума только не прихожу, какой дурак хотел его опубликовать. Ведь он уже теперь не современен. А что будет через пару месяцев?— он кивнул в сторону грандиозной стройки неподалеку. — Ведь этот отель у вас никак не упомянут.
— Чем же тогда вам понравился путеводитель?
— Этим, друг мой, этим и понравился! Я по натуре безнадежный пассеист. Прошлое для меня всё! Вот этот дом, например, я ведь не случайно его выбрал для нашей встречи. Семнадцать лет, от рождения и почти до совершеннолетия я прожил в нем, в этом подъезде на пятом этаже.
— Если со двора, то на седьмом, там цоколь, — уточнил я, вглядываясь в него. Он тоже напряженно уставился на меня и вопросительно воскликнул:
— У вас была собака!? Такая небольшая, Черныш, кажется?
— Нет, Черный...А у вашего дедушки была зеленая “Победа”, всегда стояла во дворе напротив сараев, их снесли лет пятнадцать назад.
Так оказалось, что мы были соседями.
— А вы знаете, ведь я на днях выкупил свою старую квартирку. Вот эту однокомнатную на пятом этаже. Теперь делаю ремонт. у меня сохранилось несколько старых семейных фотографий, собираюсь по ним в точности восстановить меблировку. Приходите ко мне через недельку, полюбуемся видом из окна. Вы в какой детский сад ходили?
— Вон в тот, — указал я через дорогу.
— Да,— сочувственно покивал он, — теперь там прокуратура. А может быть помните, одно время там, за гаражами, свалили множество оконных рам, наверное больше сотни, а сейчас кажется что их было не меньше тысячи...Какие там были лабиринты, как здорово можно было плутать и прятаться в этих тоннелях!

— Да припоминаю что-то,— улыбнулся я ему и своему воспоминанию одновременно.
— Обязательно приходите ко мне через неделю. Повспоминаем всласть.

Через неделю мы ужинали в его однокомнатной квартирке. Он с гордостью показывал мне этажерку — точь-в-точь такая же! — и радиолу “Сириус” на высоких деревянных ножках. Вместо скатерти стол был покрыт газетой. “Обратите внимание на дату.” Газете перевалило за четверть века. На ней стояли открытые консервные банки и бутылка дешевого красного вина.
— Вы извините, это я нарочно,— объяснил он. — Я помню, когда к отцу приходили приятели, то всё устраивалось вот так, по холостяцки. Увы, мне не удалось найти частика в томате. Ну что же, будем закусывать икрой и воображать, что это частик.
Он разлил по стаканам вино.
— А скажите, зачем вы написали такой путеводитель? Вы же видели, что он не современен?
— Конечно.
— И потом, у вас есть такие места, которые совершенно не идут к путеводителю. Например, какие-то ведьмы...
— Дело в том, что это опоэтизированный путеводитель. А две женские комбинации, вывешенные в ветряную ночь на просушку, действительно похожи на двух летящих ведьм, если глянуть снизу.
— В таком случае — за поэзию! — церемонно провозгласил он. Мы выпили.
— Чувствуете подделку? Это, конечно, не то “Алжирское” по рубль двадцать, что было в семидесятых. Это бордо. Не знаю что в него подмешать, чтобы добиться сходства.
— Наверное воды с песком,— предположил я,— ведь в “Алжирском” был осадок.
— Вы путаете с “Каберне”...А что мне удалось достать! Никогда не угадаете.
— Что же?
Он прищурился, улыбаясь:
— Все думают обо мне — бизнесмен, делец, человек без сердца,— в руках у него появилась шкатулка. — Откройте, — предложил он мне,— смелее!
Я открыл. Внутри лежала неровным колесиком черная изоляционная лента. Я мигом ее вспомнил, такая паршивая лента, которая всегда пачкала руки и не липла к проводу.
— Я нюхаю её по вечерам. Тот же запах, что был у отца в мастерской. Хотите — понюхайте.
Я понюхал.
— Вы знаете, ведь запахи самые расторопные слуги памяти. У меня хранится тюбик масла для загара с 1974 года. Но нельзя злоупотреблять. Не чаще раза в неделю, иначе пропадет эффект. Курите? — спросил он.
— Курю.
— Угощайтесь: “Казбек”, “Север”, “Курортные”, “Друг”...У меня небольшая коллекция.
— Спасибо, я как-то уже привык к американским сигаретам.

Скачать полный текст в формате RTF