Сергей СТАВЕР
КРАСОТА
Грациозней газели, мудрее змеи —
Одалиской была при библейском пророке —
Крутобедрой вставала она со скамьи
И, как Сирин, вещала о сладком пороке:
— Милый мой, отдаваться любимым не грех,
Если молодость плещет вином из кувшина;
Обними меня крепче и будешь согрет
Ты желанной женою царя Саладина.
Вот фарфор моих персей! По мере воздай
Благородным китайским кудесникам глины;
Обладая цветком, красоту обретай
Мавританских песков, фессалийской долины.
Вот живот мой, упругий, как бубен, как гонг!
Ты перстами притронься — созвучие с шелком!
И разрез этот девственный вылепил Бог,
Окропив его самым божественным соком.
Эти чресла мои, всем дарящие жизнь,
Отвори их, почувствуешь таинство Крита!
Два соска, как две розы, все так же свежи
В них вся сила веков, от рожденья, сокрыта.
Эти губы, как лалы, — огранщик индус,
В них нубийская страстность и нежность Сиама!
Жгучий взгляд, как огонь, как уколы медуз,
Блеск лазурного камня и древность Элама.
Эти локоны, цвета былых парусов,
Что “Арго” окрыляли в полете у Скиллы
Их когда-то чесал бог морей Посейдон,
Укрощая волною страстишки людские.
А не хочешь, покинь этот сад для бесед,
В нем со мною когда-то вздыхала Минерва?..
Я с поклоном ответил: — Богиня, я... сед.
И она, заскучав, навсегда онемела.
***
Ласточкой, милая, ты прилети из Египта,
Песней душевной согрей мой арктический быт. . .
Я не молюсь Перуну, позабылась молитва,
Облик суровый прапращуров наших забыт.
Двери Босфора тебе приоткрою, поверь мне,
Будут — и выход, и вход для чужих кораблей!
Вспомни меня, улыбаясь матросам в таверне,
Вспомни, увидев полет золотых журавлей.
Вспомни, прости и оставь изваяние бронзе,
Женщиной стань и любовью меня одари!
С губ вожделенных сорву я небесные розы,
С гибкого торса янтарную блузку зари.
Страсть раскалю, что вложила когда-то Исида
В красный песок обжигающих зноем пустынь.. .
Ах, до чего ж ты была египтянка красива! —
Сфинкс, соблазненный, пред нею смиренно застыл.
Ветру отдамся, украшу свой чёлн парусами,
Пальмовой веткой укроюсь, усну на песке...
Жребий жрецы Водолею у Нила бросали,
Камешки — черный и белый — зажав в кулаке.
Жребий — ему удалиться от Лиры и Овна
К Деве холодной, к праматери мрака и вьюг!
Стану безмолвным и в утлой лодчонке Харона
Я по бездвижному Стиксу отправлюсь на юг.
Грусть отопью из кувшина, бокалы наполнив
Сладким вином, запечатав печали в сосуд’
Видишь — по русскому снежному синему полю
Кони Борея меня в Антарктиду несут.
Я не заплачу, не время слезой растекаться!
Нил многоводный окрасился кровью и хной. . .
Вспомни меня и найдешь от разлуки лекарство,
Огненный зной обручая с тоской ледяной.
Вспомни меня, и старинный подсвечник затеплит
Розовый воск золотисто-латунным огнем. . .
Я увезу тебя в наши лазурные степи,
Мы под березой зеленой навеки уснем.
Вспомни меня, и наполнится воздух жасмином,
Бронзовых щек поцелуем коснется тростник. . .
Пурпур заката сливаясь с рассветным кармином,
Синей прохладой пустыню твою оросит.
Я возвращаюсь к истокам, к началу начала,
Пепел веков собираю и прячу во рву. . .
Ласточка долго по дому родному скучала
И умерла, опустившись звездой на траву.
Вспомни меня, и улыбкою даль озарится,
Светлого солнца мечты не затмить черной мгле. . .
В небе холодном появится новая птица,
Гнездышко ласточки свив на родимой земле.
***
Михаилу Литвякову
Все, что было, раскололось
напрочь, навсегда...
Синий колос, светлый голос
хрупкий, изо льда.
И реснички, розы, птички...
звездочки, снежки...
Жаль... веселья две странички —
пятьдесят тоски.
Сорок восемь, сорок девять
прожитых годков...
Как мне быть и как мне сделать
жизнь из пустяков?
Сорок восемь, сорок девять,
а не двадцать пять!
Ах, как много было девок,
как в ведре опят.
Ах, как много было песен,
пел и пил до дна!
Мир почти неинтересен
без глотка вина.
Мир всегда непостоянен,
как моя страна.
Пил до дна мой дед крестьянин,
пью и я до дна!
г. Назарово
№3-4, 2000 г.