Людмила БАЖЕНОВА

***
Оловянному солдатику
С пятилетней соседкой
мы построили домик картонный,
заселили народцем:
веселым, чумазым, блаженным
И когда мне не спится —
стучу по крылечку запястьем,
грею душу над лампой
и слушаю длинные сказки.

Этой ночью меня
развлекал оловянный солдатик:
взял испытанный шомпол,
пробил дымоход у камина.
Пел походную песню,
и я испекла ему пряник,
и посыпала маком,
и сверху накрыла тряпицу.

В трех часах от рассвета
мы пили глинтвейн из черники,
говорили о Боге,
по зеркальцу месяц водили.
В самой теплой из комнат
баюкали сына кукушки,
и в кулек из-под сыра
семью светлячков собирали.

А на первом луче
под игру полкового оркестра
оловянный солдатик
прощался со мной как с женою.
И на пальчике бледном
оставил тугое колечко,
и тугое колечко
дождаться его обещало.

Мне приснится однажды,
и сон мой окажется в руку:
пятилетней соседке
наскучит наш домик волшебный.
Оловянный солдатик
взойдет на огонь, а сама я
задохнусь — овдовевши —
в его оловянном сердечке.

г. Южно-Сахалинск
№3-4, 2000 г.

Екатерина БЕЛЯЕВА

В СЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ

***
Еще столько дорог не пройдено,
но уже не сыскать гонцов.
Я щемящее слово Родина
потеряла в конце концов.
Нет, не географично-столичную
в свете звезд и церквей куполов —
свою детскую, первую, личную
тихих улочек и дворов.

Заслонили деревья Владимира
поздних улиц казанских свет.
Лишь вздохну,
если вновь уходить пора,
я повсюду — и дома, и нет...
На места чужие ли, близкие
возводить не стану хулы,
так учили леса марийские
те, что возле Йошкар-Олы.
Слишком многое воспитало,
научило, оставило след.

Я ушла отовсюду. Пропала.
Затерялась в мельканье лет.

***

Н. Б.

“Как мало тех, кого любовь спасла..”
Мне чудится, что я из их числа.
Но только на вопрос предчувствую ответ:
те, чья судьба страшней иных была,
не так ли думали в свои семнадцать лет?

***
Если я твоей не буду —
здесь останется впотьмах
тень моя. Таясь повсюду
тихая, как детский страх,
будет по углам ютиться,
между пыльных книжек жить,
сквозняком в дверях носиться,
занавески шевелить.

В каждом дне, что мчится мимо
словно шалое зверье,
будет страшно ощутимо
неприсутствие мое.
Каждой мелкою деталью
будет видеться оно —
будут глаз моих печалью
фонари светить в окно,

будут вздохи, словно рыбки,
тихо жабрами водить,
будет тень моей улыбки
по губам твоим бродить.
Всюду — горечь узнаванья:
чьих-то рук похожий взмах,
глянет пес — мое молчанье
разглядишь в его глазах.

И страшней любого звука
вдруг нахлынет тишина,
невозможной станет мука
(даже бледный, из темна,
месяц — словно знак вопроса!),
и посыплется броня —
наконец поймешь, что просто
ты не можешь без меня...

Село Ворша, Владимирская область

№3-4, 2000 г.