Анатолий ТРЕТЬЯКОВ

ЛЮБОВЬ

Обманы, коварства, измены…
И пламенем озарены,
Любви нашей рушатся стены.
Пожарной не слышно сирены
— Пожарные здесь не нужны.
Любви нашей рушится зданье.
— Всего-то лишь: дверь да окно.
Мне знать бы об этом заранее,
Но даже сказать до свиданье
— Минуты! — и той не дано.
Никто никогда не отыщет
Любви нашей страстной приют.
…Один я найду пепелище.
И буду ходить, словно нищий,
Которому не подают.

ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ

Вдруг города громада пошатнулась!
Но, к счастью, устоять смогли дома.
Как будто бы на всем богу споткнулась
— И замерла на миг Земля сама.
И кладбище встряхнуло! И сместились —
Надгробья, и оградки, и кресты.
И взору удивленному открылись
Углы гробов, как знаки суеты…
И зимние осыпались могилы,
И те, где нет имен, — лишь номера.
В пыли дневное спряталось светило.
И дрожь прошла, как ужас, по горам!
Зачем порой случается такое?
Какой в том смысл?
Какой искать здесь толк?
Ни для кого нет вечного покоя!
— Его еще не заслужил никто!

г. Красноярск
№5-6, 1997 г.

Андрей ТАНЦЫРЕВ

***
Из цикла “Последние советские песни”
Не за Сталина, не за Берию,
выпьем мертвой воды за империю.
За щенячий восторг грабительский,
за последний фрегат севастопольский,
выпьем, милые, за попустительство
разной сволочи мефистофельской.
За наживу, а мы — наживкою,
за погибших солдатиков русских,
выпьем, милые, кто там шикает,
за смоленских, свердловских, курских.
За Воронеж, за город Горький,
за Тбилиси и за Сухуми.
Выпьем, милые, выпьем горькой,
чтобы сладко во тьме уснули
наши мысли и упованья…
До свидания, до свиданья.

г. Таллинн
№5-6, 1997 г.

Александр ВЕДЕНЕЕВ

***
Пахнет июлем — и черт знает как!
Скажешь — “в июле” — уста в поцелуе.
Ночью дорога всегда широка,
Ах, как легко разминуться в июле!
Града отвесного грянет струя,
Но под навес этих рощ не загонит,
И голова золотая твоя
Более не отягчает ладоней.
Были в любви мы чуть дураками,
А поумнели, — и всходы увяли.
В поле разорванные островки —
Грусти соломенной, желтой тоски,
Светлой печали.

ТАТАРСКАЯ СЕСТРА

Пальцев йод —
от никотина,
Воля каменно-тверда.
Ремесла я не закину
Никуда и никогда.
И с чего б? Жениться вздумал?
Влез в трясинные долги?
Неизвестен, да не умер,
Только б выжили стихи.
Жаль подружку — замуж вышла,
Под венец, да первенец,
Запряженной пары дышлом
Музе по лбу — и конец!
У меня любовь другая —
О, татарская сестра! —
Под ордою содрогаясь,
Продержаться б до утра!
Мне не выстоять. Под утро,
Сбитый дикими коньми,
Озираюсь — круглой юртой
Сжался мой безуглый мир.
Круглый тает дым в провале,
Смуглого лица овал.
Ты ль меня завоевала,
Я ль тебя завоевал?
Не измерена калымом,
Не ждала, что присягну,
Только спрашивала имя,
Руки слабо разомкнув.
Но прознает, где ночуем,
Не стучась зайдет толмач:
“Женишься на ней?” —
смолчу я,
И спинной заноет хрящ.
В солончак, на гибель, пустят.
Пост неведом там досель.
За приделом дух испустит
Злая конская метель.
Залюбуются скелетом
Звезды…
Нет уж, оживу,
С кости лунной, неотпетой
Воскресая наяву!
Мертвый пепел под таганом,
Месяц стаявшим колчаном
Отлетел в степной простор.
Мой неколебим престол.

г. Петрозаводск
№5-6, 1997 г.