Николай БЕЛЯЕВ
СОСНА
Не всем, не все на свете удается.
Но удалось — и словно с плеч гора!
Сосна росла, как в каменном колодце,
Внизу, на дне глубокого двора.
Когда-то и она от солнца слепла.
Но город рос. И таял древний бор.
Каким клочком ей заменили небо!
Каким гвоздем пришили к ней забор!
Опутали ее домохозяйки
Надежною веревкой бельевой.
Все повидала — и гульбу, и драки.
И жи’вицей залечивала знаки,
которые оставил нож тупой.
Сарай — и тот стоял к сосне спиной…
Вот так и не жила, а вековала.
И не ждала уже иной поры.
Но каждый год весна атаковала
Потоком солнца души и дворы.
Мучительно оттаивали корни.
И было страшно в эту ночь, когда
Она по стеклам била хвоей темной,
Какой-то новой силой налита…
А утром в окна чистые ломился
Языческий Ярило — бог весны.
Я рано встал. И мало удивился,
Не обнаружив за окном сосны.
Она ушла.
— Вы бредите, Беляев!…
Ушла, по лужам волоча белье.
Она ушла. Хоть так и не бывает.
Ушла, и все.
Я счастлив за нее.
п. Ворша
№5-6, 1997 г.
Валерий КРАВЕЦ
ПОДЗЕМНЫЙ
ВОРОБЕЙ
***
Понуро еду с ярмарки тщеславия.
За полцены я сбыл там свой товар.
Я без обмана торговал, по правилам,
Но превратилась ярмарка в базар.
В ней, пёстрой, жизнь открыла бездну
пошлого,
Что лучше бы на свете не жилось.
А в жизни оказалось столько прошлого,
Что будущему места не нашлось.
***
Воробей в метро столичном
В беломраморном раю —
Ты живешь вполне прилично
И в правах тепличных птичьих
Видишь выгоду свою.
г. Норильск
№1-2, 1997 г.
Наталья ВДОВЕНКО
ИГРА В МЯЧ
Твои глаза и улыбки —
мои глаза и улыбки.
Твои глаза и улыбки —
мои глаза и улыбки.
Твои глаза и улыбки —
мои глаза и улыбки!
***
Аппетит — гулять!
Одним глазом ныть,
другим глазом — лгать!
Стоять, как твердь,
в дверь — не впускать,
или впускать — в прицел!
Сыпать дождём гвоздей,
спать в небесах, в беспредел
отпуская коней, забывая дышать!
Ни бельмеса не смыслить в том,
о чем хором поют, а потом
забывают, забивая эфир, отбивая ритм
головой о чугун!
Узкая — щель,
Чистая — даль, ею дышать!
г. Минусинск
№1-2, 1997 г.
Елена ДУБРОВСКАЯ
МОЦАРТ
Вам не везет, а ему везет.
Вы не смеетесь — а он смеется.
Тощим камзолом закрыв живот,
тысячерукий уходит Моцарт.
Грудь перевесивши за окно,
бабы глядят на закат кровавый.
Вам не смешно, а ему — смешно,
вот и смеется, имеет право.
Жаль, что сегодня не до любви,
не до обеда, но, кроме шутки —
вдруг да осталось вино в крови?
Вдруг да котлета жива в желудке?
Он сохранил про запас плевки,
пару небесных чулков бумажных.
Сложены смертные две руки,
а остальные прохожим машут.
Воздух гоняют туда-сюда,
с мухами, сором, цветеньем белым...
Где это видано, господа,
ржать, будто мерин, над мертвым телом?
Раз ни ногой уже, ни рукой,
Моцарт, возлюбленный ныне школьник,
полный, тебе говорят, покой,
вечный, тебе говорят, покойник.
г. Омск
№1-2, 1997 г.