Геннадий КАРПОВ

ТРИ ДНЯ ИЗ ЖИЗНИ СРЕДНЕГО

Приближался Новый, 1984 год. Люди страны Советов готовились встретить этот замечательный праздник по-разному. Один гражданин двадцати четырех лет, средней комплекции, среднего роста и средних умственных способностей — для простоты назовем его Средний, — молодой специалист и технический интеллигент, сидел в кабинете и скучал. Впереди было еще полтора рабочих дня, делать было нечего, читать надоело, и он просто сидел. Той же работой было занято еще трое находящихся в комнате людей. Кто грыз карамельку, запивая ее черным как тушь чаем, кто писал письмо, кто курил, стоя в проеме двери и выпуская дым в коридор. Коридор был длинный, со множеством дверей, возле каждой из которых курил технический интеллигент. Конец коридора был плохо виден из-за смога, в нем изредка пробегали, стараясь не дышать, празднично одетые женщины, ненадолго разбавляя табачный смрад запахами импортной и отечественной парфюмерии. Зашел попить чаек коллега: “Лелеем коварные замыслы на Новый Год?” Начали обсуждать, кто где справит. Средний сообщил, что в общаге сидеть неохота, к родителям ехать — далеко, и он решил съездить к товарищу на золотой рудник, благо тот уже давно приглашал. Товарищ там жил с женой и ребенком в своей квартире, любил хорошо выпить, а еще больше — закусить, и потому, не отдалясь от истины, назовем его Толстым. Среднему бывалые люди подсказали, как лучше до рудника добраться: “Садишься вечером на поезд, в 6.30 выходишь на станции “X”, бегом бежишь метров 150 до кассы, кричишь: “У меня автобус на рудник уходит!”, без очереди берешь билет, заранее приготовив 1 р. 67 коп., бежишь к автобусу, впрыгиваешь в него — и через три часа ты на руднике. На пять минут опоздаешь — следующий автобус через семь часов”. Выпив пару стаканов чая и поздравив, всех с наступающим, Средний досрочно закончил предпоследний в этом году рабочий день и пошел по делам. Простояв полтора часа в очереди, он купил плацкартный билет до “X”, порысил по предпраздничному городу в поисках — где чего выбросили, отоварился индийским чаем, сгущенкой и носками. Единственное, что он взял почти без очереди — портвейн и водку. Шампанского, конечно, нигде не было. Отметив в общаге с таким же холостым населением приближающийся праздник, он на другой день проспал на работе до полудня, там же опохмелился, потом потравили анекдоты, поздравили друг друга еще раз с наступающим и разошлись до следующего года. Придя в общагу, он достал из-за форточки курок мяса сарлыка килограмма на три, взял спиртное, кое-что переодеться и к семи вечера 29-го декабря был на вокзале. Поезд почти не опоздал, он залез в холодный полуосвещенный вагон. Пассажиров было много, постельного белья, даже рваного, хватило далеко не всем, но никто не расстроился. Народ доставал вареных кур, яйца, хлеб, стаканы, везде подозрительно булькало, хотя чая еще не было, да и не предвиделось. Быстро надышали, стало тепло. Средний сидел на нижней полке и вполуха слушал разговор трех мужиков — соседей по купе. “Ты до какой станции едешь?” — обратился к нему один из них. “До “X”. “Так и мы туда же. Мы с тобой местами не поменяемся, я в соседнем закутке живу, а тут, оказывается, родня едет”. “Ради бога, мне-то какая разница”. Ему на радостях предложили выпить, но он отказался. В поездах он старался не пить, меньше есть и больше спать. Завалившись на верхнюю полку: подложив под голову шапку и укрывшись пальто, убрав от греха сидор наверх, не разуваясь, он поглядывал в темное окно. Редко мелькали деревни и освещенные переезды, потом снова шли версты и версты снега, тайги и мрака. От мыслей о безграничности Сибири его отвлек шум из купе проводников. Какой-то мужик орал, что на последней станции ему не открыли дверей, пришлось

садиться через соседний вагон. Проводница не в меру бодрым голосом оправдывалась, икая, раздавались еще какие-то неразборчивые выкрики, по коридору тянуло сигаретным дымом, туалетом и сивухой. Шум утих, Средний пытался уснуть, соседи по купе, два здоровенных пузатых мужика и такая-же могучая женщина, мирно допивали вторую бутылку водки, беседуя вполголоса на крестьянские темы. Один был специалист по пчелам и обещал второму научить того “так мед снимать, что, гадом буду, ни одна пчела не учухает”, второй же был мастак тягать рыбу из-под льда и образно показывал собеседникам, как лещ сосет сыр, чавкая и надувая щеки. Внезапно идиллия была прервана. Из купе проводников раздался женский визг и по полусонному вагону пробежала проводница, держась за левый глаз, взывая о помощи и густо дыша перегаром и рыбой. Вслед за ней со свистом пролетела трехлитровая банка с парой соленых огурцов и, ударившись в металлический поручень, разлетелась вдребезги, обдав купе, которое уступил Средний, стеклом и рассолом. Два в дымину пьяных проводника кричали вслед удиравшей коллеге нелестные выражения, самое безобидное из которых было “Сука заморенная”. Вагон было зашумел, но проводники похватали ножи и заорали на облитых рассолом мужиков, что если те будут “возбухать”, то их мало того, что убьют, но и ссадят с поезда, так как они сами пьяные и лезут в драку. Мужики поматерились, бабы, как водится, взялись всех успокаивать, в итоге мордобоя не получилось, через полчаса все затихло, пассажиры ходили по стеклу, осторожно перенося детей, поругивая проводников за то, что те после очередной стоянки не открыли туалет, а Средний лежал, радуясь, что в него не попала банка и что ему не надо по нужде. Проводники продолжали шумно пьянствовать, в коридоре висел дым и мат, потом пришел бригадир поезда, тоже навеселе, пытался отправить всех по своим вагонам, стыдил Петю за то, что тот опять дал по морде Оле и та ходит с фингалом и плачет, его послали и он ушел. Уже засыпая, Средний подумал, что завтра надо не проспать станцию, и что если такой же кильдым сейчас в локомотиве, то до места они вряд ли доедут.
Проснулся он от толчка в плечо. “Земеля, ты, вроде, говорил, что выходишь здесь?” На него дышал перегаром мужик, с которым они поменялись местами. Средний подпрыгнул па полке. “Какая станция?” Но мужик уже шел на выход. Поезд стоял. Схватив сумку и за пять секунд одевшись, Средний ссыпался вниз и побежал за мужиком, пытаясь разглядеть в окна название станции, но там стоял товарный состав, закрывая видимость. Выбежав в тамбур, он чуть не задохнулся от смрада: весь тамбур был загажен. “Надо было им туалет все-таки открыть. А мыть-то Оле придется”, мельком подумал он и выскочил на перрон. Было темно. “Это какая станция?” — спросил он у первой же женщины и в эту секунду поезд тронулся. “X” — не глядя на него сказала та, таща здоровенный чемодан через рельсы. Средний подождал, пока поезд прогрохочет мимо и, как учили, бегом припустил к ближайшему строению с окошечком, около которого толпился народ. Рубль шестьдесят семь у него заранее были отложены в левый карман брюк. Подбежав к окошечку, над которым, как маяк в ночи, горела лампочка-сотка, он громко сообщил: “Мне без сдачи, у меня автобус уходит на рудник”, — и сунул деньги внутрь: “Мне до рудника”. “У всех автобус, у всех без сдачи”, — заворчали в очереди мужики, но беззлобно, с пониманием. Средний был человеком не наглым и никогда бы не полез без очереди, если б не нужда, потому был благодарен народу, что его не вытаскивают за шиворот и не матерят. “Как раз до рудника”, — произнес грубый женский голос в окошке и пухлая рука, вся в золоте, протянула ему стакан, на 2/3 наполненный вонючей водкой. “Так это что, не касса?” — растерялся Средний, беря стакан. В очереди до кого-то дошло, заржали. “Да касса-то вон, чуть подальше, вниз”. Среднему тоже стало смешно, но смеяться было некогда. Хапнув водки, недопив, поперхнувшись, он поставил стакан на стойку и побежал по глубоко протоптанной тропинке в кассу, отплевываясь и вытирая слезу. Сзади кто-то декламировал: “А теперь помчался в кассу покупать бутылку с квасом”.

Скачать полный текст в формате RTF