Василий ЗЛОБИН

ДЕДУШКА ИОНА*

ГЛАВА 3
ЛЮБОВЬ И ЛЮБОВНЫЕ ШАЛОСТИ.

Рассказывать о любви не так-то просто, и не так-то легко, тем более о любви собственной персоны. Во-первых, для освещения этой весьма и весьма щепетильной темы необходим талант или хотя — бы литературное дарование, и во-вторых, — прочувствовать и пережить повествуемое.
Пишу я свои воспоминания не для широкого круга читателей, а для своего потомства, а также для восстановления пройденного жизненного пути и только с учетом этого я решаюсь на минимальное обнародование исповеди о первой и оставшейся в памяти на долгие годы любви.
Предметом моей первой любви была сестра моего друга детства Стеньки, о котором я уже упоминал в главе “Рабочая закалка” настоящего повествования. Имя этой девушки – Марфа, но в семье и вообще в деревне её звали Маковкой, т.е. маков цвет.
Маковку я знал с раннего детства, но по-настоящему обратил на неё, как на девушку, внимание, когда мне уже было лет пятнадцать-шестнадцать.
Как-то, в праздник Троицы, я приехал повидаться со своими деревенскими друзьями. Большой группой девчат и ребят ходили на залавок за цветами, наделали, как это было принято по традиции, венков из цветов и черемуховых веток, побросали их в воду протоки реки Енисей, а потом на лодках переплыли на остров, где было много цветов, зелени, черемухи и тальника.
Первое время вся большая группа молодежи пели, плясали, водили хороводы, играли в жмурки, лапту и т.д. Постепенно наша компания таяла – девушки с парнями парами уединялись в черемуховых и тальниковых зарослях или просто гуляли по зеленому покрову острова – рвали цветы.
Я пригласил Маковку прогуляться по острову, и она охотно согласилась. Вскоре мы облюбовали местечко под цветущим черемуховым кустом и просидели до тех пор, пока не разыскали нас Стенька со своей Аннушкой. Вечером мы с Маковкой тоже уединились от ребят и девчат, просидели на одной из завалинок до полуночи.
С этого дня начались мои любовные страдания. На следующий день, ранним утром, я пешечком шагал в город и всю дорогу из моей головы не выходила Маковка. Я припоминал теплоту её рук, блеск глаз, стройность фигурки и ног, её голос и смех – сравнивал с другими городскими и деревенскими девушками, но все лучшее оставалось на стороне Маковки.
На работе я стал задумчив, рассеян и мне приходилось частенько выслушивать замечания и нотации от своего начальства.
Паровозной бригаде раз в неделю представлялся суточный отдых за воскресный день. Как только наступал этот день отдыха, я пешком или с попутной подводой мчался в Шумково, чтобы встретиться с Маковкой.
Очень часто это случалось в рабочие дни и, чтобы находиться вблизи Маковки, слышать её голос и видеть

* Продолжение. Начало см. №№1-2,3-4 2000г. “ДиН”

улыбку, я помогал ей пропалывать или поливать огород, выполнять другие работы, которыми она была занята в этот день, но зато вечера были в нашем распоряжении и мы уединялись до поздней ночи, или точнее до тех пор, пока не приходили её разыскивать.
Старшая сестра Маковки, Татьяна Арсентьевна, была замужем за офицером — ветврачём, сыном шумковского богатея Рымского, он служил в Енисейском казачьем полку и они в это время жили в г.Красноярске.
По моему желанию и по просьбе Маковка стала частенько приезжать и подолгу гостить у сестры. Ходили мы с ней в городской сад, в театр и цирк, ездили на остров или часами просиживали где либо на скамейке.
Мне всё время хотелось быть вблизи её и наедине с ней, но у Маковки была жизнедеятельная и общительная натура и ей нужно было общество.
В один из воскресных летних дней я пригласил Маковку пойти на гуляние к качинским девчатам и ребятам. Городские парни сразу обратили внимание на мою возлюбленную и за те часы, которые мы провели среди городской молодежи, я сделал вывод, что Маковка меня любить не может и не будет.
Многие качинские парни интереснее и бойчее меня сыпали бисер комплиментов в адрес предмета моей любви, а она на это отвечала улыбкой и кокетством, а затем с ними танцевала, пела и участвовала в играх.
Когда я пошел провожать, Маковка сказала:
— А знаешь, Василёк, – городские ребята интереснее наших деревенских. Они так приятно говорят, вежливо и скромно обращаются, хорошо танцуют и поют. Мне сегодня было очень интересно и приятно в обществе городской молодежи. А ты почему сегодня такой грустный, насупленный, что у тебя случилось?
Я, конечно, отлично понимал состояние и настроение девушки, но тем не менее высказанные ею мнения и чувства подлили масло в пылающую в моем мозгу и сердце ревность, — мне стоило больших трудов сдержать себя от оскорбительной нелепости.
С этого дня ко мне привязалась новая нелепая печаль: я стал считать себя неуклюжим, слишком робким и застенчивым, а главное – мой звукоаппарат работал скверно.
Я не умел сыпать бисер комплиментов, как это делали другие городские парни, даже не набрался смелости и не подобрал слов, чтобы сделать девушке приятное – сказать про мою к ней сильную, и больше того, страстную любовь.
Когда я приезжал в деревню, мы много время проводили вместе с любимой девушкой, а деревенские парни и девчата знали про наши взаимные чувства и не допускали вмешательства, но Маковка стала очень часто бывать у сестры и жила по несколько дней.
В те периоды, когда Маковка гостила у сестры, мне приходилось бывать с ней на встречах с городской молодежью, — летом на игрищах, а зимой в клубе железнодорожников, где молодежь проводила время так, как для этого хватало собственной инициативы.
Моя возлюбленная все время была окружена вниманием городской молодежи, участвовала в играх и танцах. На комплименты городских парней она по-прежнему отвечала улыбкой и кокетством, но предпочтения никому не отдавала. Несмотря на беспочвенность, мне не давала покоя проклятая зависть и ревность и я

Скачать полный текст в формате RTF