Екатерина МАКАЕВА

ТРИ ЖЕНЩИНЫ

ГУЛЬДАРА

Двухэтажные кирпичные дома на соседних улицах Бойкой и Бодрой строили, по слухам, еще военнопленные немцы. Последний капитальный ремонт в доме № 5 на Бодрой был лет эдак двадцать пять назад. С тех пор, конечно, все рамы и проводка сгнили, крыша прохудилась и текла, трубы проржавели. Закуток между гаражами и трансформаторной будкой облюбовали для своих тусовок наркоманы, зимой в подъезды с недалекого вокзала собирались ночевать бомжи. Бывшую булочную на углу какие-то ушлые граждане переоборудовали в стрип-клуб “Долли” — в сущности, притон, где под видом китаянок и японок “подавали” крашеных казашек и башкирок, и где каждую ночь до утра “оттягивались” хозяева ревевших под окнами сигнализациями “крутых” иномарок.
Так продолжалось до тех пор, пока весь первый подъезд не купил известный далеко за пределами города и области криминальный авторитет Александр Чигинцев по прозвищу Саша Гульдара – от названия места в Афганистане, где он, бывший десантник, потерял ногу. Годы между его афганской службой и тем днем, когда он занял кресло председателя совета директоров крупного комбината, были темным временем – говорили, в частности, что знаменитые заказные убийства видных “воров в законе” Серого и Климатяти – его рук дело. Но простые люди могли сказать о Гульдаре только хорошее – сам уроженец здешних мест, он делал для своих земляков все, что было в его силах: суммы, истраченные им на помощь ветеранам, инвалидам, многодетным семьям и просто бедным, были астрономическими. Особенно уважали Гульдару его обычно сдержанные и суровые соратники-афганцы: жилье, работа, лечение – ничего этого он для них не жалел. А работяги с комбината – те и вовсе чуть ли не молились на своего Сан Михалыча: таких зарплат и пенсий, причем без единого дня задержки, по всей области не было больше ни у кого. И потому жильцы дома № 5 ждали его вселения кто с надеждой, кто с недоверием, но все с предчувствием каких-то перемен.
Весь первый подъезд отделали под орех, превратив в одну огромную роскошную квартиру на двух уровнях. Во всем доме совершенно бесплатно заменили сантехнику и проводку, вставили рамы из металлопластика, в подъездах – железные двери с кодовыми замками, сам дом заново оштукатурили и покрасили. Во дворе снесли ветхие, потемневшие от времени и непогод сарайчики, вместо них построили добротные кирпичные, которые и сарайчиками-то назвать было трудно. Все качели-лавочки починили, дорожки заасфальтировали, на клумбах посадили цветы. Вокруг дома возвели красивую чугунную ограду, и всех посторонних теперь встречали вежливые, но непреклонные охранники. Незамеченным во двор попасть стало труднее, чем на дачу президента, и бомжам, наркоманам, а тем более квартирным ворам пришлось искать себе пристанище или добычу где-нибудь в другом месте. Осточертевший всем кабак “Долли” прикрыли, вместо него там расположилась студия для одаренных детей.

Гульдара оказался высоким, статным, если не красавцем, то привлекательным. Каждое утро он, прямой и подтянутый, чуть припадая на правую, негнущуюся в колене ногу, выходил из подъезда и шел к уже ожидавшему его серебристому “лендкрюйзеру”. Возвращался вечером, неизменно здоровался со старушками на лавочке, а если рядом оказывались мальчишки, то какому-нибудь счастливцу очень даже могло повезти посидеть за рулем сногсшибательного джипа. Жил Гульдара тихо – никаких шумных компаний, попоек и кутежей. И жильцы дома № 5 сошлись во мнениях – если Гульдара и бандит, то побольше бы таких бандитов, как он.
Так бы эта мирная и всех устраивающая жизнь и продолжалась своим чередом, если бы в области не сменился губернатор. Говорили, что Кострюков пришел к власти во многом благодаря деньгам Гульдары, в обмен пообещав содействие в принятии нужных тому законов. Но дружба и сотрудничество их продолжались недолго: то ли Кострюков просто не собирался выполнять свое обещание, то ли, изрядно натащив в область своих людей из Москвы, решил переделить собственность, то ли опасался, что в будущем популярный в народе и любимый решительными и сплоченными афганцами Гульдара может стать серьезным конкурентом – а скорее, все это вместе. Но, как бы там ни было, против Гульдары быстро поднялась самая разнузданная травля, и однажды утром город, а громче всего дом № 5, глухо загудел: Гульдару арестовали. Кто-то возмущался, кто-то злорадствовал, большинству же было ясно: это – сведение счетов, не имеющее ничего общего с правосудием. Одним словом, все мысли, чувства и настроения свелись, пожалуй, к двум вопросам: “Что они себе позволяют?!”, ставшему одним из лозунгов на собравшемся у областной администрации пикете, и “Кто же теперь нас защитит?”, что, горестно вздыхая, повторяли бедняки…
Но по-настоящему потрясла всех новость, что свалилась через несколько дней. Ее было трудно даже просто осмыслить, не то что в нее поверить -–Чигинцев Александр Михайлович скоропостижно скончался в следственном изоляторе. Сообщили, что от обширного инфаркта, но никто не сомневался, что Гульдару либо отравили, либо додопрашивали, как некогда Блюхера. Если вот так можно расправиться с таким человеком, значит… Значит, все можно. И никто за это не ответит…
А в одной из квартир второго подъезда дома № 5 безутешно рыдала женщина. Уткнувшись лицом в ладони, она всхлипывала:

Скачать полный текст в формате RTF