Владимир ДАНИЛУШКИН

СНЕГ НА ГОЛОВУ

Яблоня в цвете,
В розовых цветах.
О, если б на свете
Все было так!

(Из стихов Ивана Телкова).

На улице в восьмом часу было еще прохладно, солнце поднялось над долиной могучей сибирской реки, но не нагнало дневного жара, ветерок пробегал мелкими шажками и поигрывал тополевыми листьями, разносил их горьковатый аромат повсюду, но никто этого не замечал, все привыкли к лету.
Телков пересек улицу, подошел к автобусной остановке и достал телеграмму, которую только что вынул из почтового ящика. “Встречай Варвару... Поезд... Вагон...”
Ничего не понимаю! И только так подумал, вспомнил, в красках и звуках: “ Есть девушка, надо устроить. Пианистка. В консерватории станет учиться. Найди квартиру с приличным инструментом”. Тогда, в апреле, после хорошего обеда с коньяком. Телков не стал возражать Подмухину, а лишь разулыбался. Не думал, что это всерьез затеяно. Теперь вот оборотная сторона этого веселья.
Подмухин тогда здорово помог другу: свел с одним специалистом музейного дела, который занимался историей рабочего класса Сибири. Телков смог и для заводского музея многое почерпнуть, и для курсовой работы. А теперь, выходит, настал час расплаты. А думалось, что бескорыстно. Если б знал, чем это кончится, не обращался бы. Сам Телков никогда не требовал вознаграждения за свои услуги. Давал же свою контрольную списывать, полкурса воспользовались и, в конце концов, заиграли.
Подмухин и раньше не казался таким идеалистом, как прикидывался, а теперь проницательность Телкова торжествовала и зло радовалась. Работал Подмухин агентом Госстраха, потому что там, видите ли, неплохо платят. А историей, выходит, займемся позже, когда диплом будет на руках. Куда уж позже, если человеку двадцать четыре! Двадцатилетнему Телкову он казался переростком, хотя на заочном отделении были мужики и постарше, а одна дамочка в нитяных перчаточках и панамке, пенсионерка. Нет уж, если хочешь науку двигать, так делай это смолоду. А то можно всю жизнь прособираться. Подмухин грубо прервал юного друга:
— А денег тебе на жизнь хватает?
— Денег? Почти. Десятку от получки до получки перехватываю.
— Так ты ее заработай — сверх оклада. И не одну. Кстати, девушка у тебя есть? Невеста?
Телков ответил густым румянцем на щеках. Подмухин почувствовал, что перегнул палку и понизил тон до нежного.
— Калымить надо,— поучал он, как любящий старший брат.— Вот у меня кроме Госстраха шабашка есть — любо-дорого: кружок веду в домоуправлении. Иной раз и шикую. Бывает, и голодаю, но это полезно. Так-то, брат. Надо чтобы родители помогали поначалу, а

иначе тяжеловато. Хотя это тоже не выход. Инфантилизм разводить. Кстати, заметь, высшее образование нам в смысле денег мало что даст. Тебе вот, скажи, накинут что-нибудь, когда диплом получишь?
— Не знаю.
— Вот именно. А вкалываешь, небось, круглые сутки. Кстати, о Госстрахе. Были здесь, в Сибири, когда-то частные страховые кампании. И кое-кто статью пишет о них в журнал. Без суеты и бахвальства.
— Да? Молодчина! Я в тебе не сомневался.
— Слушай, Иван, тебе надо обзавестись подружкой,— сказал Подмухин, пораженный эмоциональностью гостя, принялся в качестве живого примера рассказывать о своей уникальной девушке, которая любит искусство, но уже прилично зарабатывает. Телков, однако, не придал значение этому разговору. Подмухин, как правило, все забывает. Забудет к летней сессии и про пианистку.
Однако на сессию Подмухин не приехал, перевелся в МГУ, потому что стал обладателем уникальных исторических документов, обнаруженных при сносе старинного дома. Спрятал их до поры до времени, пока не получит диплом, чтобы ни с кем не делиться научным пирогом. Потом уж опубликует со своими комментариями, и это верная кандидатская, если не докторская.
Телков немного завидовал Подмухину и полагал, что тот своим шагом разорвал все прежние обязательства. А теперь эта телеграмма — как кулак с полки упала. Неужели не обойдется? Девушка ведь может передумать, проспать станцию, опоздать на поезд.
Самое тяжелое жизненное испытание, которое доводилось переживать Телкову раз в год— это экзамены в другом городе, жить в гостинице, питаться в пельменной. Впрочем, это было не трудно. Искать же для кого-то комнату ему не доводилось ни разу. Дома мать и брат старались не обременять его бытом.
В Свердловске, когда самолет заходил на посадку, противный внутренний голос скрежетал: “ Поскорее бы это кончилось! Пусть бы сессия уже пришла и уже улетать! Живут же люди без диплома!” Стоило больших усилий справиться с этим малодушием. Вот и сейчас он старался сделать это и даже вообразил себя самого сидящим в поезде, в вагоне-ресторане. Какими милыми вообразились долгие минуты ожидания, плескание воды в графин и колыхание занавесок пепельной белизны. Богиня с фирменным кружевным бантом -то ли в волосах, то ли на груди, робость перед ее наглой уверенностью — может быть, Варя — такая?

Скачать полный текст в формате RTF