***
Любовь — она опять, опять
путем ли поздним или ранним -
(уж было и не разобрать) -
одаривала
узнаваньем!
Мы открывали старый двор,
где кошек бабки привечали;
именовали куст, забор
оттенками ее печали;
всё — друг для друга — сотворив -
от пляжных — в обуви — песчинок
до Эрмитажа...
На двоих
был праздник наш.
И — поединок.
Качели в сквере, наш Залив,
задымленные наши дали, -
пусть никогда не поделив, -
мы, все же, ими обладали!
Как свечи — на одном ветру -
горели и стремили пламя,
оставленные на юру...
И времечко
кормилось нами...
А яростный наш диалог
и создавал объем Вселенной.
Но отзвук, сколь бы ни далек,
а приходил, всенепременный.
Всё уложилось, как в дому,
и словно было так от века.
Зачем мне это — одному?
Вот в чем вопрос...
И нет ответа.
СТРУНА
Как маялась твоя струна,
скорбя и упрекая.
Но у нее — была Страна,
какая — никакая.
Пусть не Страна, а только миф,
и этого не мало.
Пускай — как мы себя самих! -
себя не понимала!
Но были, но дышали мы!
И в том-то всё и дело,
что в полутьме — для полутьмы
струна об этом пела.
Но нет Страны. Она — во мгле...
Во мгле взрывного дыма...
Кто — на игле, а кто — в петле...
Мол, так необходимо...
Мол, для того он и раздрай,
чтоб кто-то стал героем,
поскольку персональный рай
себе в аду построил!..
Пой, сколько хочется, струна,
что наша жизнь бесценна, -
она — дрожит (оценена!)
на крестике
прицела...
***
Окатив презреньем
ледяных витрин,
и тебя прозреньем
век твой одарил.
Не твое — веселье,
не тебе — цветы,
разве что похмелье
и вкушаешь ты...
Привыкай к похмелью,
к пиру не придя.
Выплачься — капелью,
влагою дождя.
Так велит погода,
мир — в тоскливой мгле:
тайная свобода! -
и шурши — в столе!
Мол, мели, Емеля,
вольная — перу.
Пой свое похмелье
во чужом пиру!
***
И ты смотрела теле-сны,
накат свидетельств зримых.
И — засыпала: от войны,
от краж, обвалов, взрывов.
Ты впитывала теле-сон,
как в детстве песню мамы.
В нем всё клубилось колесом:
от бойни — до рекламы.
И как снотворное питье,
цветов и трав собранье,
подхлестывал он и твое
горение,
сгоранье;
вплетался в собственный твой сон,
где ты — не видя — видишь,
что бега
огненный разгон,
что века
каверзный уклон -
и есть всеобщий финиш!
Пылает дом! — И ты — гори,
летя над скорбным краем...
Сон...
Что — извне, что — изнутри, -
мы так и не узнаем!
***
Право, мелочь — средь прочих бед -
то, что в доме вырублен свет.
Я к себе прокрадусь, как вор.
И скорее — дверь на запор!
Спотыкаюсь, ключи оброня...
На свое наступаю пальто...
Но никто не слышит меня,
и не видит меня никто.
Лишь дыханием пустоты
дверь в гостиную растворена.
Только Тьма озирает...
И ты
этой Тьмою растворена...