Владимир ЛАВРИШКО

ЕСЛИ СМОЖЕШЬ,
НАЖМИ НА КНОПКУ

— Он пошел на регистрацию, шеф.
— Шеф?!
Человек говорил вполголоса, опустив голову, будто себе за пазуху. Он говорил в такую штуку, которая называется “уоки-токи”. Эта штука была у него действительно за пазухой, за отворотом куртки. И человек не был уверен — слышат его там или нет, а говорить громче в зале, где толчется народ, он не мог.
— Шеф?! — повторил человек.
Он не был уверен, что такая маленькая хреновина, которая продается в каждом комиссионном магазине, на что-то годится.
Но связь работала нормально.
— Понятно. Пошел на регистрацию... — сказали ему — Сумка синяя с ним? Ну, джинсовая такая...
В это время высокий черноволосый парень подвинулся в очереди на регистрацию, поднял синюю джинсовую сумку и поставил ее на стойку. Ему, должно быть, надоело оттягивать руку.
Человек, говоривший себе за пазуху, приподнялся на цыпочки. Он был среднего роста, и, если бы не приподнялся на цыпочки, видел бы только голову и плечи черноволосого.
— Сумка с ним, — сказал человек себе за пазуху.
Высокий черноволосый парень двигался в очереди довольно быстро, и передвигал рядом с собой по стойке сумку. Он уже был близко к окошечку. Он подал билет, паспорт, получил желтый пластмассовый жетон, снял сумку со стойки, и с зажатым в кулаке посадочным талоном направился к наполнителю перед выходом на летное поле.
Человек поправил отворот куртки и прошел вдоль стены зала за черноволосым, не упуская его из виду. Потом он остановился.
— Зарегистрировался, — сказал он, наклонив голову.
Рот у него при этом перекосился в левую сторону.
— Пошел на посадку.
— На проверку, — поправился он.
Хотя человеку не давали никаких инструкций насчет сумки, но поскольку о ней так пеклись, он решил, что хуже не будет, если он проявит инициативу.
Но проявить инициативу ему не дали.
— Понял, — сказал человек. — А...
— Понял, — сказал человек.
Он-то знал, что в этой сумке, хотя они, видать, там решили, что ему это знать не обязательно. Но и совать голову в петлю, ляпнув, чего не надо ляпать, ему тоже не улыбалось. Видать, хотят, чтобы парня “прозвонили” на контроле и замели с этой штукой. Кому-нибудь, видать, надо, чтобы парень засыпался. У них там свои игрушки. И соваться в эти игры человек не собирался. Работа у него сейчас не пыльная и не мокрая — не спускай глаз и говори, что видишь.
— Пошел на “звонок”, — сказал он.
Высокий черноволосый парень переступил порог накопителя и направился к металлоконтролю.
Человек отошел подальше к колонне и облокотился на нее. Так было удобнее бормотать за пазуху. И у колонны никого не было. Ему совсем не улыбалось, чтобы его какой-нибудь чмырь засек.

Черноволосого парня долго не было видно. Потом он вышел и направился вместе с другими пассажирами к выходу на посадку.
Человек протер согнутым указательным пальцем глаза. Наверное, ему в глаз что-то попало. Мели тут рядом. Человек откашлялся.
— Пошел на посадку, — сказал человек.
— Сумка с ним, — сказал он, не дожидаясь, когда его снова спросят про сумку.
— Все, шеф? — спросил он.
— Подожди, — сказали ему. — Там же стена стеклянная...
Человек посмотрел на стену зала, выходившую на летное поле.
— Стеклянная, — сказал он.
— Смотри до тех пор, пока не сядет в самолет.
— Ладно, — сказал человек, хотя ему не было понятно чего еще там смотреть? Куда парень может деваться, кроме самолета?
Самолет стоял далековато, и человеку приходилось напрягать зрение, чтобы различать черноволосого парня с сумкой, когда тот поднимался по трапу.
— Зашел в самолет, шеф, — доложил человек.
Больше спрашивать “все” или “не все” он не стал, а помолчал, ожидая, что скажут. Не урвет же парень из самолета.
— Хорошо. Жди, как взлетит, и можешь пиво пить. Ты какое любишь — баночное? Шведское, или немецкое?
— Я водяру уважаю, шеф, сказал человек себе за пазуху. Человек был среднего роста, но не любил, когда над ним шуточки строили.
Там, видно, это почувствовали.
— Ладно, — сказали там. — Взлетит, и можешь пить что хочешь, и сколько хочешь. Только ты мне Карася не напои — он мне понадобится за баранкой.
— Я за него выпью, — сказал человек.
Он стоял у стеклянной двери аэровокзала и смотрел, как все погрузились в самолет, как задраили дверцу, откатили трап. Потом до человека донесся визгливый гул.
— Все! Тю-тю, шеф! — сказал человек себе за пазуху. — Как слышно?
— Нормально слышно, — сказали ему, — даже как ты сам сопишь. Спасибо. Гуляй.
Человек опустил “уоки-токи” во внутренний карман куртки, прихлопнул стерженек антенны, вышел из здания аэропорта, пнул смятую пачку из-под сигарет, повернул направо, обогнул четыре припаркованные машины и плюхнулся на сидение рядом с водителем новенькой кофейного цвета газ-двадцать четвертой “Волги”.
— Кончай качумать, Карась, — сказал человек.
— Все, — сказал человек. — Сделал дело — пей полтораста.
Они ехали километра два молча. Потом человек, который раньше говорил за пазуху, расстегнул куртку, проверил — прихлопнул ли он там антенну как следует, а потом опять затянул молнию на куртке.
— Слушай, Карась, — сказал человек. — Что ты там лапшу вешал, что там бомба? Бомбу бы прозвонили в два приема...
— Я тебе по секрету, — сказал Карась, не отрывая взгляда от дороги, — а ты дура. Уши тебе обломают, если останется от чего. — Карась переключил скорость. — Зашей хавальник наглухо.

Скачать полный текст в формате RTF