Дмитрий ЗАХАРОВ

ДЕНЬ БЛИЗНЕЦОВ

И видя, как клочьями рвется мой друг,
Я верю с трудом в очищенье огнем,
И часто не верю в пожатие рук.
Юрий Шевчук

“Он сбросил свои бомбы с лучшими
намерениями, как и подобает пилоту
демократической страны НАТО”.
Джеми Шеа*

На краю мира, так далеко, что и за всю человеческую жизнь не дойти, скрытая облаками от глаз любопытных, есть гора Шика — самая высокая из сотворенных. За плотной стеной сизых туч, на вершине ее, сидит, устремив в себя взор, старец Юкунэ — отрубающий головы Дракона.
Волосы в бороде его редки, как тепло зимой, а глаза давно уже не различают день и ночь. Он очень стар.
Сто веков убивает Юкунэ Дракона. Сто веков Дракон возвращается. И когда вновь приходит время, взмахнув своим любимым мечом, именем Сека, срубает старец новую голову. Тогда кровь людоеда капает вниз, и по всему миру начинают расцветать маки.
Они сидели среди осколков кирпича и ели мороженое. А кругом стояли пустые коробки домов — старые умирающие коробки с вырванными кусками. Кажется, некоторые из них были живы, и последние капли боли сочились из высосанных неведомой силой окон. Холодный ветер носил туда-сюда падающие с неба сероватые крупицы — еще немногочисленные.
— И давно ты здесь, — спросил Кеса, с сочувствием поглядывая на молодого белобрысого парня, заедающего мороженое тушенкой из его котелка.
Тот поднял глаза на перепачканную сажей физиономию капрала. Видимо, попробовал сосчитать, но не смог.
— Не знаю, — наконец, признался он, — с самого начала мы тут. Как они “Золотыми стрелами” все вокруг Чердына пожгли, так и…
Он замолчал и стал смотреть в стену.
Кеса покивал. “Значит, чердынский гарнизон сожгли, — подумал он, — а ведь, черт побери, долго они продержались, не в пример нам”.
Где-то на окраине заухало. Взрываться там уже давно было нечему, а значит и стрелять особого смысла не имело. Однако, канонада не смолкала.
— И часто так лупят? — поинтересовался Кеса, считая вспышки “Копий”.
Вацлав усмехнулся:
— С тех пор, как мы завалили пару “Эмов” и грузовик с пехотой — часто… — он задумчиво пожевал. — А ублюдки из Союза неплохо устроились. У них в грузовухе мало того, что мороженое это в холодильничке переносном оказалось, так еще и фрукты всякие, ягоды… С неделю едим… — он закашлялся.
Кеса внимательно на него посмотрел. “А ведь у паренька туберкулез”, — подумал капрал.
Откашлявшись, Вацлав резко помрачнел.
— В тот же день Йени порезало…
“Да, — вспомнил Кеса, — я видел его труп. Только вряд ли его порезало, скорее, порвало”.
— Сволочная смерть, - вздохнул капрал.

*Джеми Шеа – официальный представитель североатлантического альянса в период войны в Югославии 1999 года.

— Сволочная, - согласился Вацлав.
Помолчали.
— А сигарет вы в том “Эме” не нашли?
— Не-а, некурящие попались гады…

Они говорили: “Мы приехали, чтобы помочь вам”, “это наш долг”, “нужно остановить агрессию ГДЮ2 ” и еще много чего в том же роде. Но все это было вранье, уж вы мне поверьте.
Сюда приезжали только с двумя целями: отстаивать свои ублюдочные взгляды — розовые и красивые — или пытаться заработать на нас, союзных гадах, да брошенном барахле пачки хрустящей “листвы”. Других не было.
Добровольцы… помет козлиный.
Многие из выживших в первую неделю потом пытались убраться обратно, да только вот не у всех получалось. Те же, кто оставался — эти, в основном, из офицерья иностранного были — делались такой жгучей сволочью, что даже свои от них шарахались.
А радио все истошно надрывалось: “Наши братья”, “мужественные сыновья братской державы”, “патриоты”. Сказал бы, где я видел таких патриотов…
Помнится в сентябре меня вызвал к себе хорунжий Джагич и всучил четверых добровольцев. Я, еще их не увидев, особой радости не испытывал, а уж как посмотрел…
Четыре обезьяны — слегка человекоподобные. Один с почти налысо забритым белобрысым затылком — пацан лет двадцати. Стоит, что-то жует и ухмыляется, думает, видать, что поразвлечься приехал, в крутых ребят поиграть. Второй тоже молодой, под двадцать пять, наверное. Больше похож на нищего. А может и на хиппаря какого. В лоскутках дурацких весь, сапоги с дырой в голенище с полкулака, да еще знак этих — которые оружия не признают — на шее. Он-то думаю, чего здесь потерял. Третий бравый весь из себя — в форме скифского капитана. Глаза у него в черепушке словно как утонули и смотрят оттуда синими дырками. А вот четвертый… Нет вообще ничего о нем не помню: ни как выглядел, ни как звали. Его в первый же день осколком “Копья” срезало. Через грудь можно было потом хоть телевизор смотреть…
Не хотел я их брать. Кому охота на себя еще четырех мертвецов вешать? Они же и недели у нас не выдержат, это вам не по телеящику картинки рассматривать.
Ну, думаю, хоть офицер выживет, и то ладно. Только ни черта подобного не случилось. Скифа переехал “Гепард” Союза уже на третий день. Да-а… танки в поле — для

Скачать полный текст в формате RTF